Политическая география Российской империи в XVIII – начале ХХ века. Мои размышления и идеи

Мирные договоры, заключенные в Париже в основном завершили процесс формирования послевоенных границ в Европе, хотя они не обеспечивали полного и надлежащего оформления всех территориальных размежеваний. Одна часть изменений была договорно оформлена, другая - базировалась только на общих соглашениях военного времени.

Послевоенные территориальные проблемы можно разделить на три неравные группы: 1) вопросы, касающиеся установления новых границ на востоке Европы, 2) проблемы пограничных размежеваний Германии и Италии с их западными соседями, 3) "замороженные" {¦}территориальные и этнические конфликты и споры, не получившие разрешения в ходе послевоенного урегулирования.

С наибольшими политическими осложнениями были связаны изменения границ на востоке Европы. Согласно мирному договору 1947 г. с Финляндией за Советским Союзом осталась область Петсамо (Печенга), которую СССР приобрел после советско-финской войны 1940 г. Владение этой территорией обеспечивало Советскому Союзу выход к границе с Норвегией, новые гавани на Баренцевом море, а также владения крупными никелевыми месторождениями неподалеку от новой советско-норвежской границы. Сохранялась линия советско-финской границы в Ленинградской области, измененная в 1940 г. таким образом, что к СССР отошел район Выборга. Финляндия передала Советскому Союзу в аренду территорию Порткалла-Удд в стратегически важной точке на финском побережье Балтийского моря у входа в Финский залив под сооружение там советской военно-морской базы. Принадлежащие Финляндии Аландские острова приобрели статус демилитаризованной зоны.

Территория бывшей германской Восточной Пруссии, как уже говорилось в гл. 1, была разделена между Польшей и СССР. К Советскому Союзу отошла ее восточная часть, включая города Кенигсберг с прилежащей зоной (нынешние г. Калининград и Калининградская область) и г. Мемель с окружающими районами (район Клайпеды). Кенигсберг после переименования был включен в состав РСФСР, а Мемель (Клайпеда) - Литовской ССР (нынешняя Литовская Республика). Западная часть Восточной Пруссии, г. Данциг (нынешний Гданьск) с прилегающими территориями и земли бывшего "польского коридора" (Мазовия) вошли в Польшу. Договорного оформления эти изменения не получили.

Советско-польская граница была отодвинута на запад от довоенной и проведена по "линии Керзона" таким образом, что за СССР остались Западная Белоруссия и Западная Украина с Львовом. В составе СССР также остался бывший Виленский край (г. Вильнюс), включенный в состав Литовской ССР. Эти изменения были оформлены Договором о советско-польской государственной границе от августа 1945 г.

Польско-германская граница была тоже отодвинута на запад и проведена по линии рек Одер - Западная Нейсе. В состав Польши вошли Померания с г. Штеттин (совр. Щецин) и Силезия с г. Бреслау (совр. Вроцлав). Приобретения Польши на западе за счет Германии компенсировали потери от утраты западных областей Белоруссии и Украины. В отличие от довоенной многонациональной Польши, новая Польша стала моноэтничным государством. Договорного оформления западная граница Польше не получила. В 1950 г. между Польшей и Германской Демократической Республикой (создана в сентябре 1949 г. на территории восточных оккупационных секторов Германии, см. ниже) в польском г. Згожелец было подписано соглашение о проведении "границы мира и дружбы" по линии Одер - Западная Нейсе. Западные державы и Западная Германия не признали его законности. {¦}

Споры вызвал вопрос о Тешинской Силезии, из-за которой в 1920 г. Польша и Чехословакия воевали. В момент уничтожения Чехословакии в 1938 г. эта территория была включена в состав Польши. Но после Второй мировой войны, когда права Чехословакии были восстановлены, чехословацкое правительство потребовало вернуть Тешинскую Силезию. Польское руководство в ответ предложило руководствоваться при урегулировании спора принципом этнического размежевания, как это было сделано в отношениях между Польшей и СССР. Если бы польского населения на спорной территории оказалось больше чешского, Польша получила бы право сохранить ее за собой. Но Прага твердо настаивала на незаконности всех "мюнхенских границ" и указывала, что вопрос о Тешинской Силезии был уже решен правовым путем в результате польско-чехословацкого соглашения 1920 г., вследствие чего речь можно вести только о восстановлении польско-чехословацкой границы на его базе. СССР поддержал Чехословакию. Вопрос был урегулирован на двусторонней основе через подписание отдельного польско-чехословацкого соглашения. Тешинская Силезия осталась в составе Чехословакии.

Чехословакия также получила обратно отнятую у нее в 1938 г. по Мюнхенским соглашениям Судетскую область. Это изменение не было оформлено никаким договором. Одновременно Чехословакия передала СССР Закарпатскую Украину, входившую до 1938 г. в состав Чехословакии, затем недолго принадлежавшую марионеточной Словакии, и отобранную у той по решениям первого венского арбитража 1938 г. Венгрией. После Второй мировой войны были восстановлены права Чехословакии на Закарпатье, но она передала их Советскому Союзу. Соответствующий советско-чехословацкий договор был подписан 29 июня 1945 г. Эта область была включена в состав Украинской ССР.

Мирный договор 1947 г. с Румынией подтвердил права СССР на владение Северной Буковиной (г. Черновцы), переданной Советскому Союзу Румынией еще в 1940 г., а также Бессарабией, возвращенной ему тогда же. Северная Буковина вошла в состав Украинской ССР, Бессарабия стала отдельной союзной республикой - Молдавской ССР (совр. Республика Молдова), к которой была присоединена (еще в 1940 г.) бывшая Молдавская АССР в составе советской Украины. Таким образом, Украинская ССР передала Молдавской ССР часть своей территории, в обмен на что получила южные районы Бессарабии с выходом к Черному морю и гирлу Дуная.

В связи с пограничными вопросами необходимо было определиться в отношении венских арбитражей 1938 и 1940 гг. Эти арбитражи по сути дела были третейскими судами Германии и Италии по территориальным спорам Венгрии с ее соседями. Франция и Британия тогда заявили о своем нейтральном отношении к происходящему в Дунайском бассейне. Первый арбитраж, как сказано выше, состоялся 2 ноября 1938 г. по настоянию Венгрии, которой руководил М.Хорти. События происходили вскоре после ликвидации Че-{¦}хословакии и возникновения на политической карте региона марионеточной Словакии. Венгрия настаивала на передаче ей отошедших было к Словакии земель бывшей Чехословакии с проживающим на них венгерским населением, включая территорию Закарпатья (Закарпатской Украины) и Южной Словакии. Согласно решениям арбитража эти районы были переданы Словакией Венгрии.

По второму венскому арбитражу 30 августа 1940 г. Венгрия добилась от Румынии передачи ей Северной Трансильвании (Трансильвания перешла к Румынии по Трианонскому договору 1920 г.), где также проживало большое венгерское меньшинство. В мирных договорах с союзниками Германии в 1947 г. решения венских арбитражей были отменены. Румыния сохранила за собой всю Трансильванию с г. Брашов и Восточный Банат с г. Темишоарой, где также имелось значительное венгерское население.

Вместе с тем, сама Румыния в 1947 г. должна была согласиться с принадлежностью Болгарии Южной Добруджи, которую та бескровно получила при поддержке Германии и Италии (а также СССР) от Румынии по Крайовскому договору от 8 сентября 1940 г. Территория Южной Добруджи в начале XX в. принадлежала Оттоманской Порте, но была утрачена ей во время Первой балканской войны (9 октября 1912 - 3 мая 1913), в которой против Оттоманской империи воевали Болгария, Греция, Сербия и Черногория. По Лондонскому мирному договору она вошла в состав Болгарии. Но во время Второй балканской войны (29 июня - 10 августа 1913), когда Болгария напала на своих бывших союзников - Грецию, Сербию и Черногорию - те, при поддержке присоединившихся к войне Румынии и Порты нанесли Болгарии поражение. По Бухарестскому миру Болгария потеряла почти все свои приобретения от Первой балканской войны и, в частности, была вынуждена уступить Румынии Южную Добруджу. Споры Софии и Бухареста из-за этой территории в 1940 и 1947 гг. коренились, таким образом, в событиях балканских войн из-за раздела "европейского наследства Турции". В целом территориальные решения 1947 г. были исключительно благоприятны для Болгарии, которая - единственная из союзниц Германии - не только не потеряла ничего из своих земель, но даже сохранила за собой отобранную в 1940 г. у Румынии южную часть Добруджи.

Венгрия пострадала в ходе урегулирований более всех союзников Германии. Ее границы были восстановлены по состоянию на 1 января 1938 г., то есть на момент, предшествовавший венским арбитражам. Венгрия не смогла удержать за собой отнятые было обратно в 1941 г. у Югославии земли Воеводины (объединенное название края, в который вошли исторические области Бачка и Западный Банат), на которых проживало венгерское меньшинство, и окончательно утратила надежды вернуть себе хотя бы часть Трансильвании с венгерским населением. Кроме того, она была вынуждена уступить Чехословакии небольшую часть территории в районе г. Братиславы на противоположной от нее стороне Дуная. {¦}

Югославия в конечном итоге после переговоров 1945 - 1954 гг. получила от Италии полуостров Истрию, коммуну Зара с прилегающими островами, г. Фиуме, остров Пелагоза в Адриатическом море с прилегающими островами, а также основную часть Юлийской Крайны за исключением г. Триеста. Белград повторно (после версальского урегулирования) добился передачи ему всей Воеводины (см. выше), а также Косово. Югославия смогла удержать северные части исторической Македонии и объединила земли Словении, Хорватии, Сербии, Черногории и Боснии и Герцеговины в единое югославское государство под властью И.Б.Тито.

Это было своего рода национальное возрождение страны, осуществленное под флагом коммунизма и интернационализма. Границы югославских республик были сформированы таким образом, что в состав Хорватии были переданы земли с преобладанием сербского населения - Славония, Баранья и Западный Срем. Ни одна из них не получила прав автономии в составе Хорватии. Ей же досталась Далмация - область адриатического побережья, население которой составляли сербы, мусульмане и хорваты. Хотя эта область имела автономный статус даже в годы пребывания в составе Австро-Венгерской империи, будучи включенной в Хорватию, она лишилась прав автономии. "Зато" внутри Сербии было создано два автономных края - Воеводина с преобладанием венгерского населения и Косово с преобладанием албанского. Будучи хорватом, И.Б.Тито стремился ослабить Сербию, опасаясь сербского национализма и не доверяя сербским руководителям.

Греции были переданы по мирному договору 1947 г. с Италией перешедшие после Первой мировой войны от Оттоманской Порты к Италии острова Додеканес (Южные Спорады) в Эгейском море. Но она не получила ни частей Болгарской (Пиринской) Македонии, ни оставшегося за Албанией Северного Эпира.

Изменения границ на западе Европы не были столь масштабными. Граница Франции с Германией была восстановлена в довоенном виде. Вместе с тем, Франция в конце 1946 г. в одностороннем порядке отделила от Германии Саарскую область, которую она стала рассматривать как автономное образование по отношению к Германии. Действия Парижа были санкционированы западными союзниками "задним числом" - только в 1948 г. на Лондонском совещании шести держав по Германии (23 февраля - 6 марта и 20 апреля - 1 июня 1948 г., Великобритания, Франция, США и страны Бенилюкса). Франция сохраняла свой контроль над Сааром до 1958 г., после чего по итогам референдума Саарская область была снова включена в состав Германии.

Некоторые изменения в пользу Франции были произведены согласно мирному договору 1947 г. с Италией на четырех участках франко-итальянской границы - перевал Малый Сен-Бернар, плато Мон-Сени и Мои Табор-Шабертон, а также в верховьях рек Тине, Везубия и Ройя. {¦}

Наконец, решением упоминавшегося Лондонского совещания шести держав 1948 г. были произведены небольшие территориальные изменения границ Германии с Люксембургом, Бельгией и Голландией. Голландия получила районы городов Бантгейм, Венло, Боркум и бухту Долларт в устье реки Эмс. Бельгия - район г. Монхау и часть района Шлейден. Люксембург - полосу шириной в восемь километров вдоль реки Мозель.

Вместе с тем, по меньшей мере три блока проблем не получили разрешения в ходе урегулирования 40-х годов и стали источниками межгосударственных трений в дальнейшем. Во-первых, продолжал "тлеть" спор из-за исторической области Македонии - он заметно обострился в 90-х годах. Основная часть этой области, до 1912 г. остававшаяся частью Оттоманской империи, во время Первой балканской войны была присоединена к Болгарии. Сербия и Черногория тоже получили в той войне крупные выигрыши, и их территории увеличились почти вдвое. Но в лагере победителей возник конфликт, который и вылился во Вторую балканскую войну, начатую Болгарией против ее соседей. Поскольку военные действия оказались для Болгарии неблагоприятными, она утратила в 1913 г. по Бухарестскому миру северную часть Македонии, отошедшую к Сербии и южную ее часть, перешедшую к Греции. С тех пор историческая Македония оказалась разделенной между Сербией, Болгарией и Грецией на Сербскую (Вардарскую, по реке Вардар) Македонию, Греческую (Эгейскую) Македонию и Болгарскую (Пиринскую, по названию горного хребта Пирин) Македонию. После нападения Германии на Югославию в 1941 г. Болгария, выступавшая союзницей Германии и Италии, захватила Вардарскую Македонию, а Италия - Эгейскую. Согласно положениям мирного договора с Болгарией 1947 г. границы трех стран в исторической Македонии были проведены на базе восстановления довоенного статус-кво, однако спор по македонскому вопросу продолжался - сначала между Болгарией и Югославией, а в 90-х годах, после распада единой Югославии, - между независимой Македонией и Албанией, которая стала претендовать на части македонской территории на том основании, что некоторые районы Македонии населены этническими албанцами.

Во-вторых, сложно решался и вопрос о границах самой Албании. Эта страна появилась по политической карте только 1913 г., после Первой балканской войны, и ее границы были определены Лондонским мирным договором между Оттоманской империей, с одной стороны, и малыми балканскими странами, с другой. Границы нового государства неточно совпадали с границами этнического расселения албанцев в бывших балканских провинциях Оттоманской империи. Много албанцев проживало в Сербии и Греции.

В 1939 г. Албания была оккупирована Италией. Когда в 1941 г. Германия и Италия напали на Югославию, итальянские власти создали в своей зоне оккупации марионеточное образование "Великая Албания", включив в него отторгнутый от Югославии край Косово, {¦} где проживало албанское меньшинство. С присоединенных территорий было изгнано сербское население, вместо которого из собственно Албании прибыли албанские колонисты. Демографический состав населения Косово изменился. После Второй мировой войны к власти в Албании при помощи вооруженных отрядов И.Б.Тито пришли коммунисты, находившиеся под влиянием югославского лидера. Албания не высказывала к Югославии территориальных претензий. На Парижскую мирную конференцию албанская делегация допущена не была. Албания не получила никаких территориальных приращений, и ее границы остались такими же, какими они были до Второй мировой войны. Идея воссоздания "Великой Албании" возродилась в отношениях между Албанией и ее соседями - государствами-правопреемниками бывшей Югославии в 90-х годах.

В-третьих, проблема объединения земель, населенных албанцами, в одно целое была тесно связана с правами других этнических меньшинств на территории многих стран Восточной Европы. Разным формам дискриминации (политической, культурной и пр.) подвергались не только албанцы в бывшей Югославии. Болгария ограничивала права проживающих на болгарской территории турок, Греция - насильственно ассимилировала македонцев. Болезненной гуманитарной проблемой остался вопрос о нескольких миллионах венгров, депортированных в Венгрию из Чехословакии или разбросанных по разным частям Румынии и республик бывшей Югославии. Из многих восточноевропейских стран (Польши, Советского Союза, Чехословакии, Румынии и др.) в официальном порядке выселялись или негласно выдавливались этнические немцы. Поток еврейских переселенцев (прежде всего из Польши и других стран Восточной Европы) потянулся в Палестину и страны Запада.

Наконец, масса украинцев, как правило, жителей Западной Украины, солдат, офицеров Украинской повстанческой армии, воевавшей в годы войны против Советской Армии на стороне Германии, и их семей, а также жителей республик Прибалтики, бежала на Запад в конце войны от наступавших советских войск. Эти люди теряли гражданский статус, испытывали огромные трудности с легализацией и восстановлением своих прав. Многие из них также были вынуждены покидать Европу и искать пристанища в США, Австралии, Канаде и странах Южной Америки.

В целом территориальные решения конца 40-х годов имели огромное значение для стабилизации международных отношений в Европе, но они не смогли обеспечить глубокого и окончательного разрешения межгосударственных противоречий в этой части мира.

К началу XX века территориальный раздел мира был полностью завершен. Возможным оставался лишь его насильственный передел, и такие попытки были предприняты в испано-американской, англо-бурской, русско-японской, балканских и других войнах, но особенно в первой и второй мировых войнах. В результате первой мировой войны изменились границы почти всех воевавших стран; распались Австро-венгерская, Османская и Российская империи, произошли революции в России, Германии, Венгрии, Турции. Колонии побежденных перешли под управление стран-победителей - Франции, Великобритании, Японии. Получили независимость Польша, Чехословакия, Венгрия, Австрия, Югославия, Литва, Латвия, Эстония, Финляндия. В Турции прошли невиданные прежде «этнические чистки» - были истреблены или депортированы армяне и греки. Укрепившийся в России коммунистический режим взял курс на «мировую революцию», противопоставив себя всему миру.
По итогам второй мировой войны изменены границы Германии, СССР, Польши, Японии, Китая и других стран; проведены межгосударственные депортации немцев, венгров, словаков, болгар, поляков, украинцев, японцев, а внутри СССР - народов Крыма, Кавказа и Поволжья. Страны Прибалтики, Молдавия и Тува оказались в составе СССР. Сразу после войны между «социалистическим» и «империалистическим» блоками государств развернулась невиданная по масштабам и опасности гонка вооружений - «холодная война». Противоборство двух систем привело к образованию двух германских государств (ФРГ и ГДР), двух корейских (КНДР и Южная Корея), двух китайских (КНР и Тайвань), двух вьетнамских (Северный и Южный).
Бог поселил людей на родине. Насильственно разлучать с родиной равносильно убийству духа («Хартия немцев, изгнанных с родины»). На территории Палестины в 1947 г. образовано государство Израиль, куда направились уцелевшие от гитлеровской резни европейские евреи. Раздел Палестины привел к конфликту с арабами, и евреи покинули и мусульманские страны.
В арабском мире в 50-80 гг. предпринимаются неоднократные попытки создания Объединенной Арабской Республики (ОАР). Попеременно договоры о ее образовании заключали Египет, Сирия, Ирак, Йемен, Судан, Ливия, но союзы либо скоро распадались, либо не состоялись вообще.
В соответствии с решением ООН о деколонизации зависимых территорий прошел «роспуск» колониальных империй. Уже в 1945-50 гг. получают независимость страны Южной и Юго-Восточной Азии. В 50-60-е гг. политически независимыми стали почти все колонии, протектораты и мандатные территории в Африке, Азии и Карибской Америке. К сер. 70-х гг. колонии на Земле практически исчезли. В числе независимых государств оказалось множество мельчайших стран с мизерным населением; все попытки удержать их в рамках более крупных объединений не имели успеха.
Великобритания в колониях не разрушала традиционные системы власти, но уделяла особое внимание подготовке управленческих кадров из числа местных жителей. Англичанин выступал в роли советника, а прямым исполнением властных функций занимались обученные местные. Независимость колониям предоставлялась после добросовестной подготовки властных структур (армии, полиции, финансов, политических партий) и подавления нежелательных движений (например, «мау-мау» в Кении, коммунистические партизаны в Малайзии и др.).
Результатом британской политики стало преобразование империи в Содружество Наций во главе с английской королевой. Сегодняшнее Содружество Наций - это добровольный союз 56 государств с населением 1,5 млрд. чел., в котором Великобритания, не вмешиваясь во внутренние дела стран, гарантирует конвертируемость местных валют, экономическую и военную помощь, обучение студентов в британских университетах и т.д. Политическое и экономическое положение в стран Британского Содружества в целом лучше, чем в бывших владениях других держав.
Франция, Португалия, Бельгия делали ставку на прямое управление владениями, назначая начальниками присылаемых из метрополии своих специалистов. Это давало выигрыш в эффективности аппарата управления, но минусом были взаимоотношения с местным населением: одно дело, когда тебя «мордует» чиновник твоей национальности, и совсем другое, когда его национальность иная. Для борьбы с сепаратизмом практиковалось объявление владений «неотъемлемыми» частями державы. Независимость колониям предоставлялась без особой подготовки либо «в одночасье» (год Свободы Африки - 1960-й), либо после длительной войны (Вьетнам, Алжир, Ангола, Мозамбик, Гвинея-Бисау).
Экономическое и политическое положение в большинстве бывших владений этих держав ухудшилось, пришлось эвакуировать около 3 млн. колонистов-европейцев и ассимилированных туземцев. Бывшие французские и португальские территории преобладают в списке «горячих точек» планеты. Франция остается единственной метрополией, сохраняющей военное присутствие для поддержания порядка в бывших колониях. Провозглашенный после роспуска империи Французский Союз просуществовал всего несколько лет - желающих оставаться в нем не оказалось. Сотрудничество Франции с бывшими колониями осуществляется только на основе двухсторонних соглашений, а Португалия вообще утратила связи с бывшими «заморскими территориями».
Советская «борьба за мир» после 1945 г. ознаменовалась участием советских войск (с числом участников свыше 1,5 млн. чел.) более чем в 30 локальных войнах и конфликтах. Сюда относятся «наведение порядка» в Венгрии, ГДР и Чехословакии; поддержка «своих» в Китае, Корее, Вьетнаме, Египте, Алжире, Эфиопии, Анголе, Никарагуа и т.д.; наконец, война в Афганистане.
Закономерным итогом стал экономический (на армию шло 20% национального дохода) и моральный надрыв и крушение СССР, а вместе с ним - «социалистического лагеря» и режимов «социалистической ориентации». В одночасье (не французский ли вариант?) возникло более 20 новых государств, часть из которых попала в разряд «горячих точек» (Таджикистан, страны Закавказья и Балкан).
Последние изменения на политической карте - образование Палестинской автономии на оккупированных Израилем арабских землях (1996 г.), возвращение Гонконга Китаю в связи с истечением срока аренды его Великобританией (1997 г.).

Всякий пространственный порядок ограничивает всех своих носителей и участников, т. е. предоставля­ет им пространственные гарантии сохранности их земли. Из этого вытекает основной вопрос междуна­родного права. А именно: с одной стороны, измене­ния границ территориальных владений неизбежны, а с другой стороны, территориальные изменения могут быть чрезвычайно опасны для стабильности общего пространственного порядка.

а) Территориальные изменения вне и внутри

международно-правового пространственного

порядка

Это - старая теоретическая и практическая, фило-софско-правовая и политическая проблема. Она воз­никала во всяком международно-правовом порядке" включавшем в себя несколько самостоятельных вла­стных образований. Для ее разрешения в европей­ском международном праве XVIII-XIX веков был выработан механизм больших мирных конференций проводившихся под эгидой великих держав. В по­следние годы существования Женевской Лиги наций особенно в период с 1936 по 1939 год, эта проблема интенсивно обсуждалась в контексте вопроса о мир­ном изменении, peaceful change. Но как бы ни проис­ходили изменения, мирно или же в результате войны, эта проблема по своей сущности всегда представляет собой прежде всего территориальный вопрос, ибо ее порождает весь тот всеобъемлющий пространствен­ный порядок, в котором территориальное, а следова­тельно пространственное изменение должно проис­ходить таким образом, чтобы не угрожать самому этому пространственному порядку. Кроме того, само собой разумеется, что проблема мирного изменения имеет отношение отнюдь не ко всем бесчисленным обусловленным договорами и фактическим измене­ниям, которые ежедневно и непрерывно происходят в совместной жизни народов. В действительности она относится лишь к вопросу о том, каким образом могут осуществляться новые захваты земли и моря или их новые разделы, чтобы при этом не ставилось под вопрос ни существование отдельных признанных участников существующего международно-правового порядка, ни его общая структура. Для этого каждый международно-правовой порядок, пока он существо­вал, выдвигал несколько более или менее эластичных принципов и понятий, таких как территориальное

равновесие, естественные границы, право на самооп­ределение наций и народов, разграничение сфер влияния, сферы интересов, утверждение и признание более важных зон особых интересов. Кроме того, всякий международно-правовой порядок, поскольку он по своей сути является пространственным поряд­ком, должен выработать ряд более или менее эла­стичных методов и приемов, например признание новых великих держав и новых государств, офици­альные уведомления о новых территориальных при­обретениях, постановления конференций, а зачастую даже прямое предоставление или присуждение тех или иных территорий. Непосредственно делая леги­тимными территориальные изменения и новые акты распределения земли, все эти приемы служат сохра­нению и дальнейшему развитию существующего по­рядка в целом, порядка, сущностью и структурным ядром которого остается пространственное ограниче­ние, пространственный порядок.

Не то или иное, во многих своих деталях более или менее случайный территориальный status quo оп­ределенного исторического момента, но лежащий в его основе номос, его пространственную структуру, единство порядка и локализации должен охранять всякий международно-правовой порядок, если он не хочет сам себя опрокинуть. При этом признание войн, вооруженных столкновений, репрессалий и различных способов применения силы в качестве средства достижения изменений не только вполне возможно, а часто даже и необходимо. Но тогда это - ограниченные процессы, не ставящие под со­мнение весь пространственный порядок в целом. Не война как таковая подрывает порядок, а лишь опре­деленные цели войны и методы ее ведения, нару­шающие и отрицающие уже установленные ограни­чения.

Поэтому не стоит повторять широко распростра­ненное заблуждение, согласно которому Средние

века предстают как царство анархии; такие утвержл ния не соответствуют действительности, поскольку эпоху Средневековья вооруженная борьба и право н сопротивление были признанными институтами Э методами утверждения и защиты права." По этим же причинам столь же неверно характеризовать как анархию и международно-правовой порядок межго­сударственного международного права XVII-XX ве­ков на том основании, что он допускал войны. На са­мом деле европейские межгосударственные войны периода с 1815 по 1914 год были упорядоченными ограниченными великими державами, наполненны­ми правовым содержанием процессами, по сравне­нию с которыми современные полицейские и миро­творческие мероприятия против нарушителей мира и спокойствия представляются акциями, направленны­ми на уничтожение противника. Ганс Веберг, теоре­тик международного права и известный сторонник пацифистского движения, не проводя никаких разли­чий внутри понятий войны и мира, как о чем-то без­условном говорит о том, что там, где вообще ведется какая бы то ни было война, всегда имеет место анар­хия. 2 Разумеется, существуют и такие войны, которые ставят под сомнение и упраздняют прежние порядки, однако подлинно научная и юридическая постановка вопроса затрагивает не всеобщую моральную или фи­лософскую проблему войны и вообще применения! силы, а нечто совершенно иное, а именно осуществ-1 ляющиеся посредством войны или каким-либо иным!

1 Об этом см.: Otto Brunner. Land und Herrschaft. Grundfragen
der territorialen Verfassungsgeschichte Siidostdeutschlands im
Mittelalter. 2. Aufl. Brunn; Munchen; Wien, 1942.

2 Например, в своей статье «Универсальное или европей­
ское международное право? Дискуссия с профессором Карло
Шмиттом» (Universales oder europaisches Volkerrecht? tin
Auseinandersetzung mit Professor Carl Schmitt // Der Zeitschn
«Die Friedenswarte». 1941. Nr. 4. S. 157 ff.).

образом изменения территориального status quo и их воздействия на пространственный порядок той или иной эпохи, до тех пор общепризнанный.

Разумеется, войны между такими великими держа­вами, которые являются гарантами определенного пространственного порядка, могут легко разрушить пространственный порядок в том случае, если они ведутся не за какое-либо свободное пространство и не в каком-либо свободном пространстве. В таком случае такие войны становятся тотальными в том смысле, что они должны влечь за собой конституиро-вание некоего нового пространственного порядка. Но как бывают такие способы захвата земли и терри­ториальные изменения, которые остаются в рамках существующего пространственного порядка и даже является средством его поддержания, и такие спосо­бы захвата земли, которые ставят этот пространст­венный порядок под сомнение и разрушают его, так существуют - и на том же самом основании - и такие войны, которые остаются в рамках определен­ного международно-правового порядка. Сущность европейского международного права состояла в огра­ничении войны, сущность такой ограниченной вой­ны состояла в упорядоченном, разворачивавшемся на ограниченном пространстве и на глазах свидетелей состязании сил. Такие войны представляют собой не­что противоположное беспорядку. В них заключена высшая форма порядка, на который способна чело­веческая сила. Они являются единственной формой защиты от порочного круга все более и более жесто­ких репрессалий, т. е. от нигилистических акций, продиктованных ненавистью и жаждой мести, бес­смысленной целью которых является взаимное унич­тожение. Устранение или избежание войны на унич­тожение возможно лишь благодаря нахождению некоей формы для состязания сил. А это в свою оче­редь возможно лишь благодаря признанию против-

16 Карл Шмитт

Ника в качестве равного себе врага, Justus hostis.TeM самым закладывается основа для ограничения войны

Таким образом, совершенно недопустимо без раз­бора характеризовать как анархию любое принимаю­щее форму войны применение силы и считать эту характеристику последним словом по поводу между­народно-правовой проблемы войны. Ограничение но отнюдь не упразднение войны было до сих пор истинным результатом развития права, единствен­ным достижением международного права. Впрочем, употребление слова «анархия» типично для тех, кто еще не настолько продвинулся в своем интеллекту­альном развитии, чтобы научиться отличать анархию от нигилизма.

Поэтому мы должны еще раз отметить, что по сравнению с нигилизмом анархия - еще не самое худшее. Анархия и право отнюдь не обязательно должны исключать друг друга. Право на сопротивле­ние и самооборону может быть законным правом, то­гда как ряд функционирующих, не встречая никакого сопротивления, и отметающих даже мысль о са­мообороне положений, или какая-нибудь молчаливо уничтожающая всякого нарушителя система норм и санкций, наоборот, может представлять собой форму жестокого, нигилистического разрушения всякого права. Великие проблемы международного права отнюдь не так просты, как это представляют паци­фисты из Лиги наций со своей набившей оскомину «анархией». Система Женевской Лиги наций 1920 го­да была чем-то еще более мелким и худшим, чем анархия, тогда как анархические методы Средневеко­вья ни в коей мере не были нигилизмом. Они отра­жали и хранили, и это несложно доказать, истинное право, состоявшее в четкой локализации и надежном порядке. И именно этот момент является решающим, ибо при таких условиях существует возможность от­личить осмысленные войны от войн на уничтожение и спасти возможность существования конкретного

порядка от tabula rasa нигилистического законотвор­чества.

Окончательный захват земли, осуществляющийся на ограниченной территории и выливающийся в столкновение между двумя участниками общего для них международно-правового порядка, вызывает особенно трудные вопросы. В таких случаях захват земли является с международно-правовой точки зре­ния внутренним. Он затрагивает не свободную землю, лежащую за пределами общего пространственного порядка, а право признанных в соответствии с меж­дународным правом владельцев земли. Поэтому пе­редача территории осуществляется в рамках общего пространственного порядка и охватывает землю, не подлежащую свободной оккупации. Если такое тер­риториальное изменение, по всей вероятности, не приведет к разрушению общего пространственного порядка, то это изменение должно оставаться внутри общего пространственного порядка, происходить строго определенным образом и найти признание. Несмотря на передачу территории, оно не подвергнет разрушению и отрицанию пространственную струк­туру целого. Сам же вопрос о том, подрывает переда­ча территории структуру существующего порядка или согласуется с ней, может быть решен лишь совмест­но, т. е. в рамках общего порядка, что, однако, не оз­начает, что это совместное решение должно пред­ставлять собой некий формальный и категорический акт какой-то централизованной инстанции. Без об­щего решения и общего признания общий порядок разобьется об этот пространственный вопрос.

Проблема весьма непроста даже и в том случае, если между уступающим территорию и получающим ее участником общего пространственного порядка Действительно заключается свободное и доброволь­ное соглашение и передача земли регулируется кон­кретными договорами, заключенными непосредст­венно самими территориально заинтересованными

сторонами. Ведь именно в этом, в том, кто здес является заинтересованной стороной, собственно 5 и состоит вопрос. В вопросе о структуре общего" охватывающего всех пространственного порядка заинтересованными сторонами являются все государ­ства. Сугубо территориальное, относящееся лишь к непосредственной передаче конкретных областей приобретение (или утрату) земли следует отличать от заинтересованности в существовании общего про­странственного порядка. Интерес опосредованно заинтересованных сторон может быть не менее глу­боким, чем интерес тех, кто непосредственно приоб­ретает или теряет землю. Аргумент, что речь в дан­ном случае идет о договоре, заключаемом inter alios, ] содержит в себе petitio principii. 2 Никто не является alius,* когда под вопрос ставится общее пространство и охватывающий всех пространственный порядок.

Связующий характер пространственного порядка станет для нас совершенно очевидным, если мы представим пространственный порядок как равнове­сие. Смысл представления о политическом равнове­сии заключался лишь в том, что в нем находит свое выражение охватывающий европейские государства пространственный порядок. Изменение равновесия или угроза ему касались всех его участников, а не только непосредственных партнеров по договору. Поэтому в эпоху от заключения Утрехтского мира (1713) до конца XIX столетия равновесие между ев­ропейскими державами по праву считалось основа­нием и гарантией европейского международного пра­ва. Следствием этого было то, что в сферу интересов каждой державы входило любое важное территори-

1 Между посторонними (лат.).

2 Предвосхищение основания (лат.) - логическая ошибка,
заключающаяся в скрытом допущении недоказанной предпо­
сылки для доказательства.

3 Посторонний (лат.).

альное изменение, происходившее внутри европей­ской системы государств, тогда как гигантские терри­ториальные приобретения за пределами Европы, такие как, например, присоединение Россией Сиби­ри, остались почти незамеченными. В представлении о европейском равновесии находит свое выражение общепризнанный пространственный порядок евро­пейского континента. Тот, кто начинает европейскую войну, знает, что все европейские державы заинтере­сованы в ее исходе. Дипломатическое мастерство Бисмарка состояло в том, что он в 1864, 1866 и даже в 1871 году умел добиться «молниеносного мира» до наступления неизбежных последующих осложнений. Порождаемая пространственным порядком общность важнее всего того, что мы говорили о суверенитете и запретах на интервенцию. Речь здесь идет не о поли­тически-пропагандистской оценке этой политики равновесия, а о понимании того, что идея равновесия неким специфическим образом ведет свое происхож­дение от определенного отношения к пространству и что в ней в свою очередь проявляется идея всеохва­тывающего пространственного порядка. 1 В этом, не­смотря на любую возможную критику и несмотря на все политические злоупотребления, заключается ог­ромное практическое превосходство самого представ­ления о равновесии, ибо в нем заложена возмож­ность инициировать ограничение войны.

" «Every arrangement of the map of Europe is regarded of general interest to all members of the European political system, and any of them may claim to have a voice in it» (Любая догово­ренность по поводу изменений на карте Европы является предметом общего интереса всех членов европейской полити­ческой системы, и каждый и них может потребовать права го­лоса в этом вопросе). Джон Уэстлейк решительно называет это «всеобщей правовой идеей естественного роста» (Collected , Papers. 1914. S. 122).

Во многих отношениях слово «равновесно equilibre, и соответствующее ему представление еще и сегодня для многих означают не что иное, как вооб ще любой сбалансированный порядок сил, взаимно компенсирующих друг друга. Вследствие этого образ равновесия сил используется и там, где пространст­венные представления просто исключены. Кроме того, порядок, сам себя удерживающий в равновесии при помощи взаимного равенства сил, отнюдь не обязателен. Может быть и так, что гегемония ка­кой-либо одной силы, намного превосходящей всех своей мощью, удерживает в порядке многочисленные средние и мелкие силы. Константин Франц в своем учении о федерализме признавал таковым лишь та­кой федерализм, который основывается исключи­тельно на равновесии, тогда как системе, основываю­щейся на гегемонии, он отказывал как в характере равновесия, так и в характере истинного федерализ­ма. Однако в политической действительности встре­чаются и основывающееся на гегемонии равновесие и основывающийся на гегемонии федерализм, пре­красным примером чему служит Германская импе­рия, сконструированная Бисмарком. 1 Пруссия была в ней признанным гегемоном; но, несмотря на это, во­прос о том, можно ли распределить и, если можно, то каким образом следовало было бы распределить приобретенную в 1871 году территорию Эльзаса и Лотарингии между прилегающими к ней землями - Пруссией, Баварией и Баденом представлял собой территориальную проблему, касающуюся и других государств, входивших в состав Империи, в частно­сти, например, Вюртемберга. Важные пространствен-

1 Об этом много писал ведущий эксперт в области федера­листского конституционного права Карл Бильфингер |К- аг Bilfinger]; см., например, его выступление на Съезде объеди­нения немецких теоретиков государственного права в 1924 г. i Йене (Bd 1. Der Schriften dieser Vereinigung. Berlin, 1924).

ные проблемы затрагивают интересы всех. Создание имперской земли Эльзас-Лотарингия означало, что эта истина была принята во внимание, и в этом отноше­нии представляло собой нейтральное решение. Кро­ме того, Бисмарк, чтобы не создавать пространствен­ные проблемы внутри федерации, отказался от плана добровольного вхождения в состав Пруссии даже та­кой небольшой земли, как Вальдек. Даже после того, как в 1909 году была ликвидирована линия Шварц-бург-Зондерхаузен, эта маленькая земля оставалась отделенной от княжества Шварцбург-Рудольштадт, князь которого посредством личной унии стал главой обеих земель.

Ь) Территориальные изменения в рамках jus publicum Europaeum

В истории европейского межгосударственного международного права все значительные территори­альные изменения, образование новых государств, провозглашение независимости и нейтралитета оформ­лялись как коллективные договоры и осуществлялись на европейских конференциях или по крайней мере санкционировались ими. Провозглашение постоян­ного нейтралитета - Швейцарией в 1815 году и Бельгией в 1831/39 годах - прежде всего было пред­метом коллективных договоров великих европейских держав, ибо благодаря ему определенные государст­венные территории получали особый международ­но-правовой статус, прекращая быть ареной войны. Коллективные договоры, ставшие результатом вели­ких европейских мирных конференций 1648, 1713, 1814/15, 1856, 1878, 1885 года (Конференция по Кон­го), знаменуют отдельные этапы развития этого меж­дународного права, понимаемого как пространствен­ный порядок. Тогда как заседания и постановления

парижских конференций 1918/19 годов, приведшие к договорам, заключенным в пригородах Парижа Вер­сале, Сен-Жермене, Трианоне и Нейи, лишь на первый взгляд примыкают к этой традиции. В дейст­вительности в них, как мы еще покажем, отсутство­вало какое бы то ни было представление о конкрет­ной пространственной структуре. Прежние же европейские конференции ясно демонстрируют, что в основании межгосударственного международного права лежал всеохватывающий европоцентричный пространственный порядок, в рамках которого в ре­зультате совместных совещаний и решений были разработаны методы и способы всех важных террито­риальных изменений, а представление о равновесии обрело свой истинный смысл.

Ведущую роль здесь играют великие державы, ибо они больше заинтересованы в общем пространствен­ном порядке. Именно в этом и состоит сущность ве­ликой державы, поскольку это выражение не только обозначает какую-либо мощную силу, но и чрезвы­чайно точно характеризует ту исключительную пози­цию в рамках существующего порядка, занимая кото­рую несколько великих держав признаются в качестве таковых.

Признание какого-либо государства великой дер­жавой, осуществляемое другой великой державой, представляет собой высшую форму международ­но-правового признания. Такое признание предпола­гает, что признающие выражают друг другу призна­ние высшей степени, признавая друг друга взаимно признающими друг друга. Так, в XVII столетии Рос­сия и Пруссия, а в XIX Италия (1867) смогли встать рядом с прежними великими державами и были при­знаны в качестве великих держав. Признание вели­кой державой Соединенных Штатов Америки, дати­руемое в учебниках 1865 годом, представляет собой особую, уникальную проблему XIX столетия, ибо принципы внешней политики Соединенных Штатов,

сформулированные в доктрине Монро (1823), по сути дела включают в себя отрицание любого такого вы­сказываемого европейскими державами признания. Уже сама линия Западного полушария представляет собой выражение полемического сомнения в том, что специфически европейский пространственный поря­док является глобальным порядком. Признание вели­кой державой Японии датируется сразу и 1894 годом, и периодом непосредственно после Русско-японской войны 1904/05 годов. В соответствии с этим обе по­бедоносные для Японии войны рассматриваются как своего рода вступительный взнос, необходимый для вступления в поддерживающий собой международ­ное право узкий круг великих держав. Сами японцы решающим событием считали свое участие в кара­тельной экспедиции великих держав против Китая (1900). С появлением восточно-азиатской великой державы начался переход к новому, уже не европо-центричному мировому порядку.

Уже сами эти исторические даты показывают, что признание в качестве великой державы связано прежде всего с пространственным порядком и представляет собой важный, затрагивающий пространственную структуру международного права процесс. И не толь­ко потому, что в признании в качестве великой дер­жавы свое высшее значение обретает признание jus belli и Justus hostis, но и по причине, затрагивающей специфический пространственный порядок. Призна­ние в качестве великой державы является междуна­родно-правовым институтом, имеющим важнейшее значение для вопросов, связанных с захватом земли. В контексте реалий европейского межгосударствен­ного права оно означает право участия в европейских конференциях и переговорах. В XIX веке это призна­ние означало для Германской империи и Италии доступ к колониальным приобретениям в Африке и южных морях. Конференция по Конго, о которой мы еще поговорим, представляет собой весьма поучи-

тельный в этом отношении пример. Таким образом признание в качестве великой державы во все време­на было столь же важным правовым институтом, как и признание нового государства или правительства" однако начиная с 1890 года именно это последнее как правило имеется в виду, когда речь заходит о ме­ждународно-правовом признании как правовом ин­ституте.

Великие державы как носители и гаранты установ­ленного ими пространственного порядка освящали своим признанием всякое важное территориальное изменение. Само собой разумеется, каждое призна­ние какого-либо нового государства по самой своей сути обладает пространственным характером. В сущ­ности оно представляет собой декларацию по поводу территориального изменения, содержание которой состоит в том, что вся совокупная структура сущест­вующего общего пространственного порядка способ­на выдержать это изменение. Что же касается самого признаваемого государства, то в отдельных случаях, особенно если дело касается небольших государств, например, возникших в 1856 и 1878 годах балканских государств, это признание может фактически пред­ставлять собой своего рода международно-правовое судебное решение, adjudicatio. Ничто не демонстри­рует нам с большей ясностью, что всеобщая связь, придающая межгосударственному порядку суверен­ных держав его правовую силу, не основывается на мнимо суверенной воле каждого участника этого по­рядка, а обусловливается их принадлежностью к об­щему для них пространству и общей земле, распреде­ление которой составляет всеобъемлющий номос этого порядка.

Если какой-либо мирный договор предусматрива­ет важные территориальные изменения, он в любом случае затрагивает весь совокупный конкретный по­рядок, а поскольку война между членами единого ме­ждународно-правового сообщества в соответствии с

самим своим смыслом неизбежно ведет к заключе­нию мирного договора, то во всех важных случаях еще в ходе войны должна выявиться заинтересован­ность и всех невоюющих держав. Все войны, веду­щиеся между европейскими державами на европей­ской земле, всегда являются предметом пристального внимания всех великих европейских держав, даже если они придерживаются нейтралитета, и эти дер­жавы всегда оказывают воздействие на их результат. Никто не воспринимает эту глубокую заинтересован­ность за вмешательство, а каждый европейский госу­дарственный деятель считает ее чем-то само собой разумеющимся и тем самым оправданным. Право на свободу ведения войны, суверенное jus ad bellum, предоставляло каждому участнику этого порядка воз­можность в любой момент проявить, в том числе формально, свою заинтересованность и тем самым в случае необходимости навязать остальным свое участие во всеобщих дискуссиях и принятии реше­ния. Однако поддерживаемое великими европейски­ми державами европейское международное право и без такого рода принуждения допускало относитель­но эластичные и толерантные формы проведения важных общеевропейских конференций и позволяло претворять в жизнь принимавшиеся на них решения по адаптации к конкретной пространственной ситуа­ции, пока в результате распада специфически евро­пейского порядка не разрушился, растворившись в некоем беспространственном универсализме, старый пространственный порядок, а на смену ему так и не пришел никакой новый. Это все более и более отчет­ливо проявлялось не только на уже упоминавшихся нами парижских мирных конференциях 1919/20 го­дов, но в их продолжении - на конференциях ас­самблеи и совета Женевской Лиги наций в период с 1920 по 1938 год, оказавшихся не в состоянии принять ни одного истинного решения, ибо содержа­нием их постановлений не был ни старый, специфи-

чески европейский, ни новый глобальный простран­ственный порядок. Об этом нам еще предстоит поговорить в следующей главе.

« с) Государственная сукцессия в jus publicum < Europaeum (при окончательном захвате земли)

Для юридического оформления окончательного захвата земли, который осуществляется внутри суще­ствующего международно-правового пространства и в ходе которого один участник международно-право­вого сообщества присваивает землю другого, в юри­дической науке была разработано учение о государст­венной сукцессии. В конце XIX века это учение, как и прочие доктрины этой системы, достигло классиче­ской для этой эпохи определенности. Прекрасным примером этого является работа о государственной сукцессии Макса Хубера (1898). Юристы - привер­женцы позитивного договорного права легко решают эту проблему; для них действительно именно то, что позитивно наличествует в договоре. Но тем самым не учитываются права третьих стран. Кроме того, в до­говоре содержатся и намеренно неурегулированные вопросы. Далее, существуют такие договорные пра­вила, которые могут быть выражением opinio ne­cessitatis, правового убеждения, и, наконец, бывают случаи не закрепленной в договорах государственной сукцессии, возникающие прежде всего при уничто­жении государственного существования противника в результате войны, при debellatio* и при образовании нового государства вследствие отделения части како­го-либо государства.

В целом все теоретики едины в том, что при так называемой государственной сукцессии происходит смена территориальной государственной верховной

" Окончание войны (лат.).

власти, в результате которой затронутая этой сменой земля переходит под контроль какого-то иного, чем прежде, государственного центра власти. На этом основании в XIX-XX веках возникает так называе­мая государственная сукцессия как типичный право­вой институт, юридически оформляющий осуществ­ляемый в рамках существующего пространственного порядка захват земли. Смысл рассмотрения смены государственной власти над определенной террито­рией в качестве сукцессии состоит в обосновании международно-правовых требований и международ­но-правовых обязательств по отношению к новому территориальному властителю. Естественно, новый территориальный властитель должен будет прини­мать во внимание самые разнообразные вещи. Он будет более или менее аккуратно обходиться с право­выми отношениями, которые он застал на приобре­тенной территории; он будет продолжать платить жалование и пенсии прежним государственным слу­жащим; зачастую он признает и берет на себя госу­дарственные долги своего предшественника и т. д. Кроме того, будет вполне естественным, если новый властитель, разве только ему не помешают политиче­ские обстоятельства, сохранит действующие на при­обретенной территории так называемые сервитуты. Однако выдвигаемые в качестве аргументов в данном вопросе прецедентные случаи весьма противоречивы и никоим образом не носят обязательного характера. Именно здесь метод пустых нормативистских обобщений предстает во всей своей ведущей к ошиб­кам и заблуждениям абстрактности, ибо перед лицом типичной пространственной проблемы, проблемы территориального изменения, он в принципе не по­зволяет прибегнуть ни к одной конкретной простран­ственной точке зрения. Так, например, ситуация, в которой еще совершенно захолустная по понятиям той эпохи заморская колония при обретении само­стоятельности отказалась признать государственные

долги (Соединенные Штаты Америки в 1781 году) рассматривается на одном уровне либо с внутриевро-пейским или даже внутригерманским захватом земли (признание в 1866 году Пруссией государственных долгов побежденного Ганновера), либо с внутриевро-пейской ситуацией совершенно иного рода (непри­знание Германской империей французских государ­ственных долгов касательно Эльзаса-Лотарингии в 1871 году); а эта ситуация, в свою очередь, ставится на одну доску с аннексией Трансвааля (1902). Конеч­но, в эпоху распада практический смысл такого неяс­ного и противоречивого нормативизма состоял имен­но в том, чтобы при всех противоречащих друг другу интересах выдвинуть такой аргумент, который мог бы использоваться в зависимости от конкретной си­туации и никого ни к чему не обязывать. Однако, как нас заверяют, все единодушны по крайней мере в том, что новый властитель должен уважать частные благоприобретенные права. Международный арбит­раж в Гааге (в заключении от 10 сентября 1923 года и в приговоре № 7 от 25 июня 1926 года по делу о спо­ре между Германской империей и Польшей по пово­ду Верхней Силезии) использовал для подтверждения этого положения свой авторитет, так что о нем гово­рят как о признанном правовом принципе. Попыта­емся же из мешанины противоречивых мнений и прецедентов извлечь ядро действительного, конкрет­ного порядка.

Вопрос первый: в каком смысле при окончатель­ном захвате земли, называемом сегодня государст­венной сукцессией, мы можем говорить о преемст­венности или сукцессии? Тождественны ли хотя бы отчасти права, которые имеет новый властитель зем­ли, и обязанности, им выполняемые, с правами и обязанностями прежнего властителя? Или же между ними нет никакой правовой связи, если только она не установлена суверенной волей нового властителя? Если этот процесс рассматривать исключительно с

точки зрения изолированного суверенного террито­риального государства, то ситуация предельно ясна: государственная территория есть арена власти; при передаче территории один носитель власти покидает сцену и на подмостки выходит другой ее суверенный носитель; принятие новым территориальным власти­телем верховной власти над приобретенной землей - захват земли - можно понимать лишь таким обра­зом, что прежняя территориальная верховная власть эффективно исчезает, а новая эффективно появляет­ся. Собственно говоря, в отношениях между двумя суверенными государствами не может быть и речи о преемственности в смысле как выведения одних прав из других, деривации, так и включения в прежнюю правовую ситуацию. Здесь напрашивается аналогия с описывающими приобретение вещей конструкциями старого римского права, которое не знало дериватив-ного приобретения вещей. В межгосударственном международном праве, где все зависит от эффектив­ности суверенного обладания властью, как представ­ляется, не может быть никакой преемственности, кроме той, что осуществляется по воле нового власти­теля.

Однако несмотря на это, и здесь должны иметь место определенные международно-правовые требо­вания и обязательства в отношении третьих госу­дарств. Передача территории происходит в рамках продолжающего существовать пространственного по­рядка. Иными словами, захват земли должен быть институционализирован в международно-правовом отношении. При окончательном захвате земли эта проблема представляет собой нечто совершенно иное, чем при временном захвате, порядок которого нашел свою юридическую форму в правовом инсти­туте военной оккупации; эту разновидность захвата земли мы обсудим в следующем разделе. Что же ка­сается рассматриваемого нами сейчас окончательного захвата земли, то при нем прежний властитель захва-

ченной земли окончательно устраняется, удаляется , Для мышления, ориентированного на изолирован-, ный государственный суверенитет, это удаление из страны, это cedere, 1 расчищающее путь занимающему его место новому властителю, означает, что новый властитель становится изначальным приобретателем. Поэтому континентальные теоретики международно-. го права, такие французские и немецкие авторы, как Ж. Жидель, Фр. фон Лист, В. Шенборн, в целом склоняются к отрицанию правовой преемственности. В таком случае изначальное приобретение означает практически суверенную свободу нового властителя в обращении с приобретенной территорией, его в лю­бом отношении ни к чему не обязывающее положе­ние, которое как юридическая позиция чрезвычайно выгодно приобретателю, а потому отстаивается им во всех спорных случаях.

Тем не менее, по крайней мере при приобретении европейской земли, всегда имеет место определенная сукцессия, хотя ее и нельзя назвать государственной. Ведь передача земли происходит в рамках всеобъем­лющего пространственного порядка, в структуру ко­торого включен как прежний, так и новый власти­тель передаваемой территории. Благодаря этому устанавливается определенная преемственность, ко­торая объясняется не особыми и изолированным от­ношениями между предыдущим и последующим об­ладателем верховной территориальной власти, а тем, что и тот и другой как до передачи земли, так и после, принадлежат одному и тому же пространству и его порядку. Такие англосаксонские авторы, как Т. Дж. Лоуренс, Дж. Уэстлейк, Л. Оппенгейм, Хал-лек, Дж. Бассет Мур, не задумываясь говорили о пра вовой преемственности в смысле производного деривативного приобретения. В этой своей всеобш ности такая конструкция была более выгодна треть

1 Отступать, уходить, удаляться (лат.). 256

им странам, чем приобретателю, вследствие чего она столь же часто выдвигалась ими в качестве аргумента против приобретателя, сколь и противоположная конструкция изначального приобретения, развязы­вавшая руки приобретателям, выдвигалась последни­ми в качестве аргумента в свою пользу. Например, после debellatio в Трансваале (1902) английское пра­вительство отказалось от всяких обязательств, выте­кавших из конструкции правовой преемственности, а А. Берридейл Кейт в своей «Теории государственной сукцессии» (1904) юридически обосновывал эту по­зицию, к сожалению, несмотря на подзаголовок сво­его труда (with special reference to English and Colonial Law), 1 не прибегая к пространственной точке зрения, которая одна могла бы внести ясность в этот вопрос. Приобретение южно-африканской земли в то время еше могло рассматриваться как процесс, разворачи­вающийся вне рамок европейского международного права. Впрочем, и при отрицании правовой преемст­венности, на основании других аргументов, напри­мер обычного права или презумпции государствен­ной воли, или же при помощи гражданско-правовых или всеобщих понятий (таких, как обогащение, вме­нение в обязанности, вступление во владение имуще­ством) могут быть сконструированы различного рода правовые обязательства, по своему практическому результату тождественные или близкие к правовой преемственности. В большинстве случаев достаточно действенными оказываются моральные соображения, а в случае Трансвааля Англия фактически призна­ла долги, хотя отвергла чисто юридические обяза­тельства.

Мы хотели бы оставить в стороне внешнюю сторо­ну такого рода дискуссий и обратить внимание на два существенных аспекта, которые иногда выступают в

Кард Щ М11ГТ 257

Качестве решающих аргументов. Первый - про­странственная точка зрения. В одном конкретном случае, а именно в вопросе о демилитаризации Аландских островов, она одержала поразительно убе­дительную победу, потеснив такие гражданско-пра­вовые аналогии, как сервитут. Когда совет Женев­ской Лиги со ссылкой на 11 параграф пакта занялся делом Аландских островов и поручил юридическому комитету представить соответствующее правовое за­ключение, этот комитет в своем докладе от 5 сентяб­ря 1920 года пришел к выводу, что приобретающее государство (Финляндия) связано закрепленным в договоре о демилитаризации Аландских островов обязательством, взятым на себя прежним властите­лем этой территории (Россией) на Парижском кон­грессе 1856 года; при этом комитет мотивировал свое решение тем, что это обязательство представляло со­бой составную часть droit commun еигорёеп. 1 Договор, обосновывающий обязательство по демилитариза­ции, был заключен обязавшейся стороной, Россией, с Англией и Францией, подписан тремя этими дер­жавами и недвусмысленно охарактеризован ими как неотъемлемая составная часть всеобщего коллектив­ного договора, Парижского договора 1856 года, «pour consolider par la les bienfaits de la paix generate». 2 В принципе такая ссылка на droit commun еиюрёеп возможна при рассмотрении любого вопроса, затра­гивающего те или иные обязательства, вытекающие из подобного рода коллективных договоров великих держав. Однако в данном случае, в вопросе о деми­литаризации важного для господства над Балтийским морем острова, апелляция к европейскому праву имела совершенно конкретный смысл, и именно она стала решающим обстоятельством, ибо коллектив-

1 Общее европейское право (фр.).

2 Чтобы тем самым закрепить выгоды от всеобщего мира
(фр.).

ный интерес, о котором здесь идет речь, был не ка­ким-либо партикулярным интересом, а представлял собой вопрос о поддерживаемом европейскими вели­кими державами всеобщем европейском пространст­венном порядке. Пока существовал специфически европейский, поддерживаемый великими европей­скими державами пространственный порядок, такой подход к решению правовых вопросов был обоснован и убедителен, главенствуя надо всеми юридическими конструкциями, исходившими из понятий сервитута и правовой преемственности. В рамках же пакта Же­невской Лиги этот аргумент утратил свою силу, а ссылки на droit commun еигорёеп стали выглядеть ана­хронично и апокрифически, ибо в этом пакте, как мы покажем ниже, не учитывался никакой (и прежде всего европейский) пространственный порядок.

Второй аспект, проливающий свет на полное про­тиворечий учение о государственной сукцессии, от­носится к экономической стороне пространственной проблемы. Он объясняет уже упоминавшееся нами единодушие, с которым признается принцип уваже­ния частных благоприобретенных прав. Этот аспект связан с негласно принимаемой предпосылкой всего классического учения о государственной сукцессии в целом, состоящей в том, что все государства, заинте­ресованные в передаче территории, в принципе при­знают один и тот же экономический порядок, даже если они находятся на совершенно различных ступе­нях развития. Единый, общепризнанный экономиче­ский строй создает общее экономическое простран­ство. В XIX столетии это был порядок свободной, самоуправляющейся экономики. Таможенные барье­ры этой эпохи отнюдь не отменяли самого основопо­лагающего факта наличия общей свободной эконо­мики. Таким образом, в экономической сфере сформировалось особое международно-правовое про­странство, общий свободный рынок, перешагнувший через политические границы суверенных государств.

Если воспользоваться терминами конституционного права, существовало общее для всех государств это­го международно-правового порядка определенное отношение между публичным и частным правом, ме­жду государством и свободным от государства обще­ством.

Этот стандарт негласно и как нечто само собой ра­зумеющееся предполагается как в практике, так и в теории государственной сукцессии (впрочем, как и в международно-правовом оформлении военной окку­пации, осуществляемой в ходе сухопутной войны) и лежит в основании всех ее аргументов и конструк­ций. Благодаря тому, что государственная власть (imperium или jurisdictio), регулируемая областью публичного права, четко отделена от собственности (dominium), относящейся к области частного права, появляется возможность исключить из сферы юриди­ческого рассмотрения труднейший вопрос об обу­словленной передачей территории тотальной смене конституционного строя. За фасадом признанного государственного суверенитета оставалась область ча­стной жизни, что в данном отношении означает пре­жде всего сферу частной экономики и частной собст­венности, в значительной степени не затрагиваемую передачей территории. И свободный, т. е. либераль­ный, поддерживаемый частными предпринимателя­ми и коммерсантами, международный рыночный порядок, и в той же мере свободная всемирная меж­дународная торговля, и свобода передвижения капи­тала и рабочей силы - все эти экономические свобо­ды получили при передаче территории практически все важнейшие международные гарантии, в которых они нуждались. Для всех цивилизованных государств этой эпохи общими были как разделение публичного и частного права, так и стандарт либерального кон­ституционализма, для которого собственность (property), а тем самым и торговля, экономика и про^ мышленность принадлежат к сфере защищенной

конституционным правом частной собственности. п се заинтересованные в передаче территории госу­дарства рассматривали этот конституционный стан­дарт в качестве принципиально общепризнанного. В этом заключается решающее для нашей пробле- мЫ обстоятельство: передача территории не подразу­мевает смену конституционного строя в смысле изме­нения социального и имущественного порядка. В этом отношении порядок собственности является частью международно-правового порядка. Для прак­тики межгосударственной жизни это обстоятельство важнее, чем какие-либо частные вопросы, оно в большей степени определяет действительный право­вой характер передачи территории, чем кажущиеся абсолютными формулировки государственного суве­ренитета, а также чем кажущиеся столь радикальны­ми различения внутреннего и внешнего, публичного и частного. Выступающий в качестве компонента пространственного порядка всеобщий стандарт кон­ституционализма обладает большим влиянием, чем любые относящиеся к государству дуалистические конструкции с их мнимым абсолютным разделением внутреннего и внешнего. 1 В XIX столетии осуществ­ляющаяся в соответствии с межгосударственным правом передача территории является лишь переда­чей публично-правовой власти, а не сменой эконо­мического и имущественного порядка. Передача тер­ритории, которая одновременно несла бы с собой и радикальную смену порядка собственности на соот­ветствующей территории, была бы воспринята в эту эпоху как акция, на которую способны разве что большевики. Пока осуществляющийся в рамках меж-

0 соотношении двух видов дуализма (имеются в виду, с одной стороны, дуализм межгосударственного и внутригосу­дарственного, а с другой - публичного и частного) см.: Carl Schmitt. Der Festschrift fur Georgios Streit. Athen, 1939; abgedruckt in Positionen und Begriffe. Hamburg, 1940. S. 261 fi.

дународного права захват государственной террито­рии касался лишь государственной власти, imperium, он сопровождался принципиальным соблюдением внутренней частно-правовой земельной собственно­сти. В эту эпоху это имело существенное практиче­ское значение. Договоры, заключенные в 1919 году в парижских предместьях, допускали значительное вмешательство в германскую частную собственность, но в целом все еще сохраняли принципиальное стремление придерживаться конституционалистского стандарта, поэтому защитники немецких интересов имели хорошие возможности для отстаивания своих аргументов. Идея о том, что какое-либо государство в силу своего суверенитета может ввести какую-то иную экономическую систему, кроме свободной эко­номики, находилась вне поля зрения авторов тра­диционных международно-правовых конструкций. Ввиду наличия общепризнанной, повсеместно оди­наковой экономической системы свободного рыноч­ного хозяйства тезис cujus regio ejus economia не нес в себе никакой опасности, ибо все государства, входив­шие в единое международно-правовое сообщество, оставались в рамках одной и той же экономической системы.

Совершенно иную проблему, чем захват земли, осуществлявшийся в Европе в форме передачи госу­дарственной власти над определенной государствен­ной территорией и сопровождавшийся сохранением частно-правового и имущественного порядка, пред­ставлял собой захват свободной для колонизации земли за пределами европейского континента. Эта земля была свободна для оккупации, пока она еще не принадлежала какому-либо государству в смысле внутриевропейского межгосударственного права. У абсолютно нецивилизованных народов власть ту­земных вождей не являлась imperium, а использова­ние туземцами земли нельзя было назвать собствен­ностью. Следовательно, здесь нельзя было говорить о

какой бы то ни было правовой преемственности, и дело обстояло таким образом даже тогда, когда евро­пейские захватчики земли заключали с туземными царьками и вождями какие-либо договоры и по тем или иным мотивам рассматривали эти договоры как обязательные. Осуществляющее захват земли госу­дарство не должно было принимать во внимание права на землю, которые на момент захвата действо­вали на приобретаемой территории, если речь шла не о частной собственности подданных цивилизованных государств-участников порядка межгосударственного международного права. Вопрос о том, можно или нет рассматривать отношение туземцев к земле, на кото­рой они в тот момент, когда их застигло захватываю­щее землю европейское государство, занимались земледелием, скотоводством или охотой, как собст­венность, был вопросом, лишенным какого бы то ни было практического значения, а ответ на него был исключительной прерогативой осуществляющего за­хват земли государства. Международно-правовых ар­гументов в пользу земельных прав туземцев, подоб­ных тем, которые при государственной сукцессии либеральной эпохи выдвигались в пользу частной собственности на землю и в пользу благоприобретен­ных прав, относительно колонизуемых территорий не выдвигалось.

С международно-правовой точки зрения государ­ство, осуществляющее захват земли, может рассмат­ривать захватываемую колониальную землю в качест­ве земли, не имеющей хозяина, как в отношении частной собственности, dominium, так и в отношении государственной власти, imperium. Оно может ликви­дировать земельные права туземцев и объявить себя единственным собственником всей захваченной зем­лиц оно может присвоить себе права туземных вож­дей, причем не имеет никакого значения, является ли это вступление формой истинной правовой пре­емственности или нет; оно может учредить исключи-

тельную государственную собственность на землю и обусловить это определенным признанием прав ту­земцев на ее использование; оно может ввести обще­ственную собственность, находящуюся под опекой государства; кроме того, оно может допустить суще­ствование прав туземцев на использование земли и выделить их в качестве своего рода dominium eminens} Все эти возможности действительно реализовывались в практике колониального захвата земли XIX-XX ве­ков. 2 Это - вопросы, не относящиеся ни к межго­сударственному международному праву, ни к между­народному частному праву, ни даже к сугубо внутригосударственной сфере. Особый статус земли колоний становится здесь столь же очевидным, как и разделение поверхности Земного шара на нормаль­ную государственную территорию и колониальную землю. Такое разделение определяет структуру меж­дународного права этой эпохи и принадлежит к его пространственной структуре. Разумеется, по мере того как земля заморских колоний приравнивалась к государственной территории, то есть к земле евро­пейского континента, изменялась и структура между­народного права, а специфически европейскому ме­ждународному праву наступал конец. Благодаря этому в понятии колонии появляется определенный идеологический аспект, затрагивающий прежде всего обладающие колониями европейские страны.

1 Особый род владения {лат.).

2 Об этом см. уже цитированную выше работу Вильгельма
Венглера (Wilhelm Wengler. Vergleichende Betrachtungen tiber die
Rechtsformen des Grundbesitzes der Eingeborenen. Beitrage zur
Kolonialforschung. Bd III. Berlin, 1942. S. 88 ff.).

d) Occupatio bellica в jus publicum Europaeum " (временное овладение)

Международно-правовая логика конкретного по­рядка европейского международного права целиком и полностью основывается на факте существования суверенных, управляемых центральными правитель­ствами территориальных государств. Из этого выте­кает ответ на буквально напрашивающийся вопрос о международно-правовых последствиях военной окку­пации чужой, но находящейся в рамках общего про­странственного порядка территории. Этот вопрос за­трагивает международно-правовую проблему захвата земли, не подлежащей свободной оккупации, и поэтому имеет важное значение в контексте наших рассужде­ний.

Пока война ведется, мотивируясь международ­но-правовыми претензиями, соответствующими прин­ципам феодального права или династического насле­дования, она представляет собой осуществление или использование права при помощи самостоятельного применения силы. Тем самым в формальную ясность и определенность чистой государственности, которые принесло с собой понятие государства, вносится оп­ределенная путаница. Для феодала, который сам осу­ществляет свое право на войну и применение силы, вообще не остается пространства для особого право­вого института occupatio bellica, военной оккупации. Война, которую он ведет, - это чистой воды отстаи­вание собственного права. То, что он отобрал у сво­его противника, он оставляет у себя, реализуя свое законное право или обеспечивая залог своего закон­ного права. Этот род защиты своего права никоим образом не может признавать временного осуществ­ления права, ибо овладение по праву отнятой у про­тивника территорией само по себе является уже окончательным, а не временным осуществлением права.

Но и при признании недискриминирующего поня­тия войны межгосударственного международного права суверенных государств эта проблема остается весьма и весьма сложной. В этом случае также не су­ществует особого правового института военной окку­пации, хотя, разумеется, в силу совершенно иных противоположных средневековым оснований. Следо­вало бы полагать, что государственный суверенитет который включает в себя и эффективную, организо­ванную государственную власть над отграниченным территориальным пространством, само собой распро­страняется на всякую область, подчиненную прису­щей этому суверенитету эффективной государствен­ной власти. Поэтому логике межгосударственного международного права суверенных государств соот­ветствовало бы такое положение, при котором со всякой эффективной военно-государственной окку­пацией какой-либо территории была бы связана - непосредственная передача суверенитета над оккупи­рованной территорией, если только само оккупирую­щее государство, выразив свою суверенную волю, само не пожелает, чтобы суверенитет был передан не ему, а какому-либо другому суверену. Практически вместе с формированием в XVII-XVIII веках со­временного государства возникает и практика сопро­вождающей военную оккупацию непосредственной передачи суверенитета, deplacement immediat de souverainete. Разумеется, в ней присутствовали, внося в нее определенную путаницу, многочисленные оста­точные явления средневековых, феодальных и дина­стических представлений, а в рамках Германской им­перии на нее влиял негосударственный характер этой империи. Войны XVII-XVI11 веков по большей части велись как войны за династическое наследство. В ли­тературе той эпохи оккупант, который сразу же, т. е. не дожидаясь заключения мира или конца войны, за­нимал место прежнего суверена, обозначался техни-

Ческим термином узурпатор." К тому же во время коалиционных войн зачастую оставалось неясным, для кого оккупирующая армия оккупировала занятую ею территорию. Кроме того, в практическом отноше­нии этот вопрос отнюдь не имел такого колоссально­го значения, как в XX веке. Ведь в XVIII столетии оккупант, как правило, оставлял в силе прежнее, и прежде всего частное право: частная собственность и благоприобретенные права, а следовательно и вся со­циальная структура, сохранялись в значительной мере в нетронутом виде. Вследствие религиозной терпимости просвещенного абсолютизма начиная с XVIII столетия смена суверенов как правило не за­трагивала и церковные отношения.

Таким образом, сопровождавшая оккупацию про­блема захвата земли отнюдь не всегда осознавалась во всей своей практической остроте. Происходившая вследствие военной оккупации непосредственная пе­редача суверенитета практически никогда не обора­чивалась тотальным захватом земли. Она затрагивала не строй в полном социальном и экономическом смысле этого слова, а лишь личность властителя и его окружение, а также систему государственного управления и правосудия. Здесь также сказывался су­губо формальный характер современного понятия го­сударства, благодаря которому создавался конкрет­ный порядок, по крайней мере в той мере, в какой речь шла о территориальных государствах европей-

1 Так в: Sam. de Cocceji. De regirnine usurpatoris. Frankfurt (Oder), 1702 (см. также его комментарий к Гроцию. I с. 4, § 15 и III с. 6, § 9). Немалое значение имело и то, что осуществляв­шаяся в рамках римского права разработка проблемы jus postliminii [права возврата прежнего положения] отсылала к разделу 15, 14 Кодекса Феодосия, которому был предпослан подзаголовок: De Infirmandis his quae sub tyrannis aut barbaris gesta sunt [О ничтожности положений, введенных под властью тиранов или варваров].

ского континента. Централизованное европейское государство заменило пронизанные обязательствами личной преданности средневековые правовые поня­тия и правовые состояния объективными и четко рассчитанными нормами территориально замкнутого суверенного государства.

Французский историк права И. Ламер обобщил собранный им в местных архивах огромный матери­ал, посвященный практике deplacement immediat de souverainete и содержащий многочисленные примеры из истории французских, испанских и итальянских войн XVII-XVIII веков. Его повествование в общем и целом носит довольно свободный характер и лише­но понятийной строгости, но его центральная идея совершенно ясна, а его значение для истории между­народного права и формирования понятия государст­ва гораздо выше, чем иные теоретические банально­сти излагаемого Гроцием, Пуфендорфом, Вольфом и Ваттелем учения о естественном праве или иные псевдоюридические аргументы воспроизводящего конструкции римского гражданского права, позити­вистского международного права той эпохи. Оба эти направления международного права, в остальном столь сильно отличающиеся друг от друга, в том, что касается интересующего нас вопроса, демонстрируют совершенно одинаковую беспомощность. Ламер же показывает, как практика государственного сувере­нитета устраняет неясности средневековой правовой ситуации. Ссылки на защиту и осуществление права, например ленного права или немецкого имперского права, отстаиваемого посредством войн и примене­ния силы, оказываются теперь сбивающими с толку и запутывающими, одним словом, сомнительными. Все, что не связанно с государством, становится неяс­ным и сомнительным; все это тотчас исчезает, как только появляется независимое, замкнутое в себе территориальное государство с его предельно четко очерченным суверенитетом. Оно распространяет

Гвою централизованную государственную власть на всю ту территорию твердой суши, которую фактиче­ски оккупировала его армия. При этом нет никакой нужды дожидаться заключения мирного договора, достаточно одного факта завоевания, понимаемого в смысле эффективной оккупации. Достаточно эффек­тивного административного управления, чтобы, если того пожелает оккупант, осуществить непосредствен­ную передачу суверенитета, подчинить жителей и ор­ганы власти оккупированной территории новому су­верену, превратив его в источник верховной власти на оккупированной территории.

Ламер демонстрирует это на примере системы юс­тиции и всякого рода административных органов ок­купированных территорий XVII-XVIII веков. На первый взгляд незначительный, но наглядный при­мер, которому он по праву придает большое значе­ние," представляет собой практически моментальная смена официальных удостоверений нотариусов. Жи­тели оккупированной территории сразу же начинают рассматриваться новым сувереном как свои поддан­ные. Новый суверен является законодателем, при этом негласно и как нечто само собой разумеющееся предполагается, что он останется в рамках jus publicum Europaeum, что он будет в основном сохра­нять прежнее право и прежние институты и уважать благоприобретенные права и частную собственность. 1

" henee Lameire. Theorie et pratique de la conquete de l"ancien droit. Etude de droit international ancien. Bd 1-5. Paris, 1902-1911. Автор предоставляет читателю собранный им ог­ромный материал перед читателем и отказывается от какого бы то ни было «синтеза», оставляя его читателю. Это затрудня­ет чтение. Однако я понимаю тот особенный интерес, с каким отнесся к этой книге Морис Ориу (Precis de droit Public. 1916. S- 339 Anm.); для истории международного и государственного права она намного важнее, чем многие государственно-теоре­тические конструкции, и позволяет понять структуру чисто государственного международного права, а также его несо-

Определенная корректура этой лишь на первый взгляд радикальной передачи суверенитета осуществ­ляется посредством крайне неясного jus postliminij " распространяющегося как на государство-противни­ка как таковое, так и на частных лиц и частно-право­вые отношения. 2

Но когда европейские войны соединились с поли­тической и социальной революцией, то в течение всего нескольких лет стало ясно, что может означать военная оккупация, несущая с собой непосредствен­ную передачу суверенитета, которая не остается в рамках всеобъемлющего гомогенного пространствен­ного порядка. Французские революционные армии, с 1792 года маршировавшие по Бельгии, Германии, Италии и Швейцарии, заняв какую-либо террито­рию, тотчас провозглашали свободу народа и отмену феодальных привилегий. Таким образом, военная ок­купация вызывала теперь смену государственного строя в полном политическом, экономическом и со­циальном значении этого слова. После победы в 1815 году легитимистской реставрации такое положе-

вместимость с международным правом Средневековья. Вся­кий конкретный порядок государственного международного права заключается в территориальной организационной фор­ме «государство», а не в каком-то оторванном от нее праве. То, что межгосударственные отношения представляют собой не­что совершенно иное, нежели международно-правовые отно­шения, существовавшие в рамках феодальной системы и Им­перии, демонстрируется в этой книге на примере военного завоевания.

1 Право восстановления в правах (лат.).

2 Об этом см.: Grotius. III. 9; Vattel. III. 14; A. W. Hefter. Das
europaische Volkerrrecht der Gegenwart. 3. Aufl. S. 324 ff. (после
фактического освобождения от вражеской власти нарушенные
войной отношения «возврашаются в свою прежнюю колею»)-
Хефтер различает postliminium «международных и государст­
венных властей» и postliminium частных лиц и частных отно­
шений.

Ние дел естественным образом было сочтено грубым нарушением принципов международного права. Но хотя легитимистской реставрации и удалось восста­новить некоторые привилегии, она оказалась не в состоянии помешать всеевропейскому торжеству бур­жуазного, либерально-конституционального государ­ственного строя. Принципиальное уважение частной собственности осталось; оно также соответствовало принципам конституционализма, а потому принци­пиально соблюдалось и при государственном строе нового типа.

Именно Талейран, успешно защищавший прин­цип династической легитимности на Венском кон­грессе, был в то же самое время и горячим защитни­ком чисто государственного характера войны. При этом он рассматривал войну между европейскими территориальными государствами как законную с точки зрения международного права, ведущуюся с обеих сторон justi hostes войну, и противопоставлял этот вид войны как единственно соответствующий международно-правовому понятию войны англий­ской морской войне. Но чисто государственная вой­на целиком и полностью основывается на современ­ных, а не феодально-средневековых или сословных принципах. Поэтому реставрация чисто армейского государственного характера войны была неизмеримо важнее, чем любая династическая легитимность и чем все реставрируемые дворянские привилегии. Ибо для международного права решающей является фор­ма ограничения войны, и если война становится ис­ключительно межгосударственным столкновением, она не должна затрагивать негосударственную сферу, в особенности экономику, торговлю и всю область гражданского общества. В таком случае военная ок­купация не может затрагивать и государственный строй, т. е. принципы гражданско-конституционной системы. Оккупация ничего не должна изменять в экономической и социальной структуре оккупиро-

> ванной территории, а в качестве носителя оккупаци­онных полномочий должен выступать - несмотря на распространенное недоверие к военным - армей­ский военачальник, а не какой-либо гражданский

i комиссар.

Наполеоновские войны породили многочисленные правовые вопросы по поводу распоряжений, отдавае­мых военными оккупантами и сменяющими дру г друга территориальными властями. В первую очередь они касались купли-продажи земельных владений и взысканий по государственным обязательствам. В этот период юристы отдельных германских госу­дарств развили идею государственного суверенитета в направлении еще большей объективности и отделили государство как таковое от конкретных носителей го­сударственной власти. Со всей возможной четкостью был разработан принцип преемственности государст­ва как такового, государства как юридического лица, остающегося неизменным при смене властителей. Государство становится независимым от вопроса о легитимности или нелегитимности тех или иных кон­кретных носителей государственной власти. Как го­сударственная война с международно-правовой точ­ки зрения не зависит от вопроса о справедливости или несправедливости ее причины, так и из консти­туционно-правовой сферы исключается вопрос о justa causa. Отныне формой существования всякого права становится государство. «Правомерность учреждения не является сущностным признаком государственной власти», как нечто само собой разумеющееся подчер­кивал германский имперский суд по поводу смены режима и конституции в 1918/19 годах." Теперь со всей юридической ясностью на авансцену, в том чис­ле и во внутренних делах, выходит самостоятельный, отличный от тех или иных легитимных и

Читаю несколько интересных книг и статей по истории Второй Мировой Войны и думаю многим будет интересно.

Самое интересное буду выкладывать в дневнике.

Территориальные изменения после Первой мировой войны

После Первой мировой войны на территории Европы и Азии произошли серьезные изменения. Перестали существовать три крупные империи: Российская, Австро-Венгерская и Османская.

От России отошли следующие территории: Финляндия, Эстония, Литва, Латвия, Польша, Кавказ, Средняя Азия, Дальний Восток.

В 1918 году
Королевская Румыния оккупировала Бесарабию. Летом этого же года началась интервенция стран Антанты, которая закончилась только в 1922 году изгнанием японцев из Владивостока.

7 ноября 1918 года при содействии Советского правительства была провозглашена Польская республика, которая изначально заняла антисоветскую позицию.

25 апреля 1920 года польские войска начали наступление на Украину (7 мая был занят Киев). Приходится напоминать, что в той войне агрессором выступила не Советская Россия, а «мирная Польша».В июне Красная Армия начинает контрнаступление и в начале августа подходит к Варшаве, где терпит поражение.

12 октября 1920 в Тарту (Эстония) подписан мирный договор, а 18 марта 1921 года - Договор о границе. Несмотря на то, что высший совет союзников еще в 1919 году рекомендовал установить восточную границу Польши по «линии Керзона», Польскому государству отошли западные земли Украины и Белоруссии. В результате польско-литовской войны (1920), от Литвы отошла область Вильно (Вильнюс).
На территории Австро-Венгрии образовались следующие государства: Австрия, Чехословакия, Венгрия и Королевство сербов, хорватов и словенцев - позднее Югославия.
Распалась и Османская империя. Ближневосточные земли отошли к Англии и Франции, на территории западной части Аравийского полуострова образовались новые государства. Свою долю при разделе получила и Греция.
Больше всего пострадала Германия (впрочем, справедливо). Она лишилась колоний в Африке, Шлезвиг отошел к Дании, Эльзас и Лотарингия - к Франции, Польша получила Познань и получила выход к морю в районе вольного города Гданьск (Данциг). Левобережье Рейна было оккупировано войсками союзников, а Саарская область перешла под управление Лиги Наций.

В 1923 году к Литве перешла территория Клайпеды (Мемель), которая с 1920 по 1923 год находилась под управлением союзников.

Первые шаги на пути к миру

25 января 1919 года. На Парижской мирной конференции выдвигаются основные принципы создания Лиги Наций. Принимается Устав будущей организации.
28 июня 1919 года. Германские представители подписывают мирный договор (Версальский мир) в Зеркальном зале Версальского дворца под Парижем.
19 ноября 1919 года. Сенат США голосует против ратификации Версальского договора. США выходят из Лиги Наций.
10 января 1920 года . Ратификация Версальского договора узаконивает существование Лиги Наций, в которую на тот момент входит двадцать девять государств.
17 августа 1920 года. Образовалась «Малая Антанта» (Югославия, Чехословакия и Румыния).
16 апреля 1922 года. В Раппало заключен российско-германский договор. Германия признает Советскую Россию как великую державу, и обе стороны отказываются от взаимных требований по выплате репараций, восстанавливают дипломатические и торговые отношения и договариваются о военном сотрудничестве. Два года спустя в Берлине между СССР и Германий подписывается Договор о дружбе и нейтралитете. В том же году Великобритания и Франция заявляют о признании СССР.
8 августа 1926 года. Германию принимают в Лигу Наций, спустя месяц Испания выходит из этой организации.
6 февраля 1929 года. Германия становится двадцать третьим государством, одобрившим Пакт Келлога-Бриана, подразумевающий отказ от войны в качестве решения геополитических задач. Спустя три дня СССР, Эстония, Латвия, Польша и Румыния подписывают аналогичный договор - Протокол Литвинова, или Восточный пакт об отказе от войны (позднее к
нему присоединяются Турция и Персия).
В сентябре 1934 года СССР вступает в Лигу Наций.
Летом 1935 года конгресс III Интернационала заявляет, что в демократических странах коммунисты окажут поддержку правительствам в борьбе против фашистских государств.

Первые шаги на пути к войне

Европа между двумя мировыми войнами представляла собой крайне нестабильное образование. Новые государства, появившиеся на карте, страдали национализмом и совершали многие ошибки, свойственные молодым режимам. В это же время начали проявлять свою силу две новые идеологии: фашистская и коммунистическая. Европу лихорадило: сменялись режимы, свергались правительства, отставки следовали одна за другой. Во Франции, например, с января 1921 года по апрель 1938 года, то есть за семнадцать лет, сменилось 23 премьер-министра(!).
В период с 1920 по 1936 года фашистские диктатуры и реакционные режимы установились в следующих странах: Венгрия (1920), Италия(1922), Болгария (1923), Польша (1926), Литва (1926), Югославия (1929), Германия (1933), Австрия (1933), Португалия (1933), Латвия (1934), Греция (1936).
В январе 1921 года наступлением греческой армии в Анатолии (Турция) началась греко-турецкая война. Она закончилась 13 октября 1922 года перемирием в городе Муданья. В это время в Ирландии с новой силой вспыхнул ирландский кризис.
11 июля 1931 года Норвегия аннексирует Восточную Гренландию. Дания протестует.

В 1933 году Лига Наций осуждает действия Норвегии.

18 сентября 1931 года Япония начинает наступление в Маньчжурии.

В октябре 1935 года Италия развязывает войну против Эфиопии и 9 мая аннексирует ее.

Германия на пути к войне

Несмотря на то, что немцы заключили перемирие с союзниками на чужой территории, Германия вынуждена была выплачивать огромные репарации.

В апреле 1921 года Комиссия по репарациям обязывает Германию выплатить 132 триллиона золотых марок (6,65 миллиарда фунтов стерлингов).Страна погрузилась в долголетний экономический и политический кризис.
За период с марта 1920 по январь 1933 в Германии сменилось 15 канцлеров.
В октябре 1923 года обменный курс немецкой марки упал до отметки 10 миллиардов марок за фунт стерлингов.
Наконец в 1933 году канцлером становится Адольф Гитлер.
В марте 1933 года принимается «Закон о дополнительных полномочиях», расширяющий власть Гитлера. В июле в Германии запрещаются все политические партии, кроме нацистской, а 14 октября следует выход из Лиги Наций.
1 августа 1934 года в возрасте 87 лет умирает президент Пауль фон Гиндербург. Принимается «Закон о верховном главе Германской империи». Согласно этому документу, происходит совмещение постов президента и канцлера. Все военные присягают на верность Адольфу Гитлеру как фюреру (вождю) германского народа.. В том же месяце на плебисците о наделении фюрера исключительной исполнительной властью 89,9% немцев голосуют положительно.
1 октября 1934 года Гитлер отдал приказ увеличить рейхсвер со 100 тысяч до 300 тысяч солдат. Одновременно министерство пропаганды получило распоряжение никогда не использовать термин «генеральный штаб».
Генерал Кейтель призвал к осторожности: «Ни один документ не должен быть потерян, иначе им воспользуется вражеская пропаганда. Все, что сказано устно, мы можем отрицать». Адмирал Редер записал в дневнике:
«Фюрер потребовал полного соблюдения секретности при строительстве подводных лодок». Гитлер призвал науку и промышленность решить проблему двух важнейших видов продукции, дефицит которых ослаблял Германию, — бензина и резины. Производство синтетического горючего достигло к 1937 году 300 тысяч тонн, а «ИГ Фарбен» начал производить искусственную резину из угля. В начале 1934 года планы мобилизации 240 тысяч предприятий на производство военной продукции были одобрены Рабочим комитетом совета обороны рейха.
Французы трепетали при этих первых признаках военного возрождения германского колосса; англичане считали, что джентльменами можно сделать, лишь обращаясь как с джентльменами.
В мае 1934 года
британский министр иностранных дел сэр Джон Саймон фактически предложил применить принцип равенства вооружений к Германии. Гитлер ждал еще почти год, прежде чем начал официально демонтировать Версальскую систему. Геринг сообщил, что Германия имеет военно-воздушные силы, 10 марта 1935 года. 16 марта германский канцлер объявил о восстановлении
системы всеобщего набора в армию и о создании в мирное время армии из тридцати шести дивизий (это около полумиллиона человек). Версальская глава в истории Европы была на этом закончена.
В 1935 году . Германское руководство предложило через Фипса поделить Европу между Англией и Германией. Реакция посла привела к тому, что Гитлер сообщил в Лондон, что «внешний вид» сэра Эрика Фипса ему «не нравится» и что двусторонние отношения значительно улучшились бы в случае его замены «более современным» дипломатом. Нового британского посла Гендерсона коллеги вскоре начали называть «наш нацистский посол в Берлине».
1 марта 1935 года Саар в результате плебисцита вновь становится частью Германии.
9 марта 1935 года Гитлер объявил о том, что в Германии уже существуют военно-воздушные силы, а затем о введении воинской
обязанности и создании армии в 36 дивизий (550 тыс. человек). Прибывшему в Берлин министру иностранных дел А.Идену фюрер германского рейха заявил, что, вооружаясь, Германия оказывает огромную услугу Европе, защищая ее от зла большевизма.
Тогда СССР и Франция в мае 1935 года подписали договор о взаимопомощи, СССР подписал такой же договор с Чехословакией. Лига Наций словесно осудила действия немцев. Собравшись в Стрезе, Британия, Франция и Италия высказались против политики Германии, но никаких действий не последовало. Что ж, это поощрило Берлин.

7 марта 1936 года германские войска занимают демилитаризованную Рейнскую область, что вызывает серьезное беспокойство Франции, Бельгии и Советского Союза. Министр иностранных дел Франции срочно вылетает в Лондон. На предложение силового противодействия британское правительство отвечает отказом. Лорд Лотиан успокаивает французского министра: «В
конце концов, немцы просто забираются в свой собственный задний дворик».
В это время ряд уступок со стороны Великобритании позволяет Гитлеру создать подводный и надводный флот. Германия усиленно вооружается. В ответ на жалкие поведения западных союзников Бельгия денонсирует договор о военном союзе, подписанный двадцать лет назад. Теперь французские войска могут войти на территорию Бельгии только в случае нападения на нее Германии.

Когда началась Вторая мировая война?

17 июля 1936 года в Испании вспыхивает военный мятеж, начинается Гражданская война. В первые дни мятежники закрепились в Марокко, Балеарских островах и ряде провинций Северной и Юго-Западной Испании.

Франция предлагает Великобритании придерживаться политики невмешательства. В это время германские и итальянские транспортные авиация и флот перебрасывают основные силы мятежников на континент, снабжают их военной техникой, вооружением и боеприпасами. В сентябре в Лондоне проходит конференция на тему Гражданской войны в Испании. 27
стран присоединяются к Комитету по невмешательству, постановившему запретить поставки в Испанию оружия и военных материалов и участие в войне войск иностранных государств.

Несмотря на это с конца октября 1936 года Германия, Италия, Португалия и ряд других государств начали открытую интервенцию в Испанию. По некоторым данным, на стороне генерала Франко воевало до 50 тысяч немцев, 150 тысяч итальянцев и 20 тысяч португальцев.

События мировой войны оказались тяжёлым испытанием для народов. На её завершающем этапе стало очевидно, что некоторые из воевавших государств не выдержали обрушившихся на них трудностей. Прежде всего это были многонациональные империи: Российская, Австро-Венгерская и Османская. Бремя войны, которое они несли, обостряло социальные и национальные противоречия. Многолетняя изнурительная война с внешними противниками перерастала в борьбу народов против собственных правителей. Известно, как это происходило в России. А вот как распалась Австро-Венгрия.

Даты и события
16 октября 1918 г. - глава венгерского правительства заявил о расторжении Венгрией союза с Австрией.
28 октября - Национальный чехословацкий комитет (учреждён в июле 1918 г.) принял решение об образовании независимого чехословацкого государства.
29 октября - в Вене создан Национальный совет и провозглашена независимость немецкой Австрии; в этот же день Национальный совет в Загребе провозгласил государственную независимость южных славян Австро-Венгрии.
30 октября - в Кракове создана Ликвидационная комиссия, которая взяла в свои руки управление польскими землями, входившими до этого в состав Австро-Венгрии, и провозгласила принадлежность этих земель возрождавшемуся польскому государству; в этот же день Национальный совет Боснии и Герцеговины (которые были захвачены Австро-Венгрией в 1908 г.) заявил о присоединении обеих земель к Сербии.

На завершающем этапе мировой войны произошёл также распад Османской империи, от которой отделились территории, населённые нетурецкими народами.
В результате падения многонациональных империй в Европе появился ряд новых государств. Прежде всего это были страны, восстановившие некогда утраченную независимость, - Польша, Литва и другие. Возрождение потребовало значительных усилий. Порой сделать это было особенно трудно. Так, «собирание» польских земель, разделённых ранее между Австро-Венгрией, Германией и Россией, началось ещё в ходе войны, в 1917 г., и лишь в ноябре 1918 г. власть перешла в руки единого временного правительства Польской Республики. Некоторые из новых государств впервые возникли на карте Европы в таком составе и границах, например Республика Чехословакия, объединившая два родственных славянских народа - чехов и словаков (провозглашена 28 октября 1918 г.). Новым многонациональным государством стало Королевство сербов, хорватов, словенцев (провозглашено 1 декабря 1918 г.), впоследствии получившее название Югославия.

Образование суверенного государства было поворотным событием в жизни каждого из народов. Однако оно не решало всех проблем. В наследство от войны достались экономическая разруха и обострившиеся социальные противоречия. Революционные волнения не утихли и после обретения независимости.

Парижская мирная конференция

18 января 1919 г. в Версальском дворце под Парижем открылась мирная конференция. Политики и дипломаты из 32 государств должны были определить результаты войны, оплаченные кровью и потом миллионов воевавших на фронтах и работавших в тылу людей. Советская Россия приглашение на конференцию не получила.

Главная роль на конференции принадлежала представителям США, Великобритании, Франции, Италии и Японии, но реально основные предложения вносили три политика - президент США В. Вильсон, британский премьер-министр Д. Ллойд Джордж и глава французского правительства Ж. Клемансо. Они по-разному представляли условия мира. Вильсон ещё в январе 1918 г. предложил программу мирного урегулирования и послевоенного устройства международной жизни - так называемые «14 пунктов» (на её основе было заключено перемирие с Германией в ноябре 1918 г.).

В «14 пунктах» предусматривалось следующее: установление справедливого мира и отказ от тайной дипломатии; свобода мореплавания; равноправие в экономических связях между государствами; ограничение вооружений; урегулирование колониальных вопросов с учётом интересов всех народов; освобождение оккупированных территорий и принципы определения границ ряда европейских государств; образование самостоятельного польского государства, включающего «все земли, населённые поляками» и имеющего доступ к морю; создание международной организации, гарантирующей суверенитет и целостность всех стран.

В программе отражались как устремления американской дипломатии, так и личные воззрения В. Вильсона. До избрания президентом он в течение многих лет был университетским профессором, и если прежде стремился приобщить к истине и идеалам справедливости студентов, то теперь - целые народы. Не последнюю роль в выдвижении «14 пунктов», очевидно, играло и желание автора противопоставить «позитивную демократическую программу» идеям большевиков и внешнеполитическому курсу Советской России. В доверительной беседе в то время он признавал: «Призрак большевизма таится везде... Во всём мире серьёзнейшее беспокойство».

Иную позицию занимал французский премьер-министр Ж. Клемансо. Его цели имели практическую направленность - добиться возмещения всех потерь Франции в войне, максимальной территориальной и денежной компенсации, а также экономического и военного ослабления Германии. Клемансо придерживался девиза «Германия заплатит за всё!». За непримиримость и яростную защиту своей точки зрения участники конференции называли его закрепившимся за ним прозвищем «тигр».

Опытный и гибкий политик Д. Ллойд Джордж и здесь стремился уравновесить позиции сторон, избежать крайних решений. Он писал: «...мне кажется, что мы должны попытаться составить мирный договор как объективные арбитры (судьи), забыв о страсти войны. Этот договор должен иметь в виду три цели. Прежде всего - обеспечить справедливость в том, чтобы учесть ответственность Германии за возникновение войны и за способы, которыми она велась. Во-вторых, это должен быть договор, который ответственное германское правительство может подписать с уверенностью, что оно в состоянии выполнить предписанные ему обязательства. В-третьих, это должен быть договор, который не будет содержать никаких провокаций последующей войны и создаст альтернативу большевизму тем, что будет предлагать всем разумным людям настоящее урегулирование европейской проблемы...»

Обсуждение условий мира длилось почти полгода. За кулисами официальной работы комиссий и комитетов главные решения принимали участники «большой тройки » - Вильсон, Клемансо и Ллойд Джордж. Они вели закрытые консультации и согласования, «забыв» об «открытой дипломатии» и других принципах, провозглашённых В. Вильсоном. Важным событием в ходе затянувшихся обсуждений стало принятие решения о создании международной организации, способствующей поддержанию мира, - Лиги Наций .

28 июня 1919 г. в Зеркальном зале Большого Версальского дворца был подписан мирный договор союзных держав с Германией. По условиям договора Германия передавала Эльзас и Лотарингию Франции, округа Эйпен, Мальмеди - Бельгии, область Познани и части Поморья и Верхней Силезии - Польше, северную часть Шлезвига - Дании (по итогам плебисцита). Левый берег Рейна оккупировали войска Антанты, а на правом устанавливалась демилитаризованная зона. Саарская область на 15 лет переходила под управление Лиги Наций. Данциг (Гданьск) объявлялся «вольным городом», Мемель (Клайпеда) отошёл от Германии (позже включён в состав Литвы). Всего от Германии была отторгнута 1/8 часть территории, на которой проживала 1/10 часть населения страны. Помимо этого Германия лишалась колониальных владений, её права в провинции Шаньдун в Китае передавались Японии. Вводились ограничения численности (не более 100 тыс. человек) и вооружений германской армии. Германия должна была также выплачивать репарации - плату отдельным странам за ущерб, причинённый в результате германского нападения.

Версальско-Вашингтонская система

Версальский договор не ограничивался решением германского вопроса. В нём содержались положения о Лиге Наций - организации, создаваемой в целях урегулирования международных споров и конфликтов (здесь же приводился и Устав Лиги Наций).

Позже были подписаны мирные договоры с бывшими союзниками Германии - Австрией (10 сентября 1919 г.), Болгарией (27 ноября 1919 г.), Венгрией (4 июня 1920 г.), Турцией (10 августа 1920 г.). В них определялись границы этих стран, установившиеся после распада Австро-Венгрии и Османской империи и отторжения от них части территорий в пользу держав-победительниц. Для Австрии, Болгарии, Венгрии вводились ограничения численности вооружённых сил, предусматривалась выплата репараций победителям. Условия договора с Турцией были особенно жёсткими. Она лишалась всех своих владений в Европе, на Аравийском полуострове, в Северной Африке. Вооружённые силы Турции сокращались, держать флот ей было запрещено. Зона черноморских проливов переходила под контроль международной комиссии. Этот унизительный для страны договор был заменён в 1923 г., после победы турецкой революции.

Учреждённая в соответствии с Версальским договором Лига Наций приняла участие в переделе колониальных владений. Вводилась так называемая мандатная система , согласно которой отобранные у Германии и её союзников колонии по мандату Лиги Наций передавались под опеку «передовым» странам, в первую очередь Великобритании и Франции, которые сумели занять главенствующее положение в Лиге Наций. В то же время Соединённые Штаты Америки, президент которых выдвинул идею и активно способствовал созданию Лиги Наций, не вступили в данную организацию и не ратифицировали Версальский договор. Это свидетельствовало о том, что новая система, устраняя одни противоречия в международных отношениях, порождала новые.

Послевоенное урегулирование не могло ограничиться Европой и Ближним Востоком. Значительные проблемы существовали также на Дальнем Востоке, в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Там сталкивались интересы ранее проникших в этот регион британцев, французов и новых претендентов на влияние - США и Японии, чьё соперничество оказалось особенно острым. Для решения проблем была созвана конференция в Вашингтоне (ноябрь 1921 г. - февраль 1922 г.). В ней участвовали представители США, Великобритании, Японии, Франции, Италии, Бельгии, Голландии, Португалии и Китая. Советская Россия, чьи границы находились в этом регионе, приглашения на конференцию и на этот раз не получила.
На Вашингтонской конференции были подписаны несколько договоров. В них закреплялись права США, Великобритании, Франции и Японии на принадлежавшие им территории в данном регионе (для Японии это означало признание её прав на захваченные владения Германии), устанавливалось соотношение военно-морских сил отдельных стран. Особо рассматривался вопрос о Китае. С одной стороны, был провозглашён принцип уважения суверенитета и территориальной целостности Китая, а с другой - положение о «равных возможностях» великих держав в этой стране. Таким образом предотвращался монопольный захват Китая одной из держав (подобная угроза существовала со стороны Японии), зато были развязаны руки для совместной эксплуатации богатств этой огромной страны.

Сложившиеся к началу 1920-х годов расстановка сил и механизмы международных отношений в Европе и мире получили название Версальско-Вашингтонской системы .

Старое и новое в международных отношениях

С 1920 г. Советское государство стало налаживать отношения с соседними странами, подписав мирные договоры с Эстонией, Литвой, Латвией, Финляндией. В 1921 г. были заключены договоры о дружбе и сотрудничестве с Ираном, Афганистаном, Турцией. Они основывались на признании независимости названных государств, равноправии партнёров и этим отличались от полукабальных соглашений, навязываемых странам Востока западными державами.

В это же время, вслед за подписанием англо-советского торгового соглашения (март 1921 г.), встал вопрос о возобновлении экономических связей России с ведущими европейскими странами. В 1922 г . представители Советской России были приглашены на международную экономическую конференцию в Генуе (она открылась 10 апреля). Советскую делегацию возглавил нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин. Западные державы рассчитывали получить доступ к российским природным ресурсам и рынку, а также найти пути экономического и политического влияния на Россию. Советское государство было заинтересовано в налаживании экономических связей с внешним миром и дипломатическом признании.

Средством давления на Россию со стороны Запада стало требование об уплате ею внешних долгов царской России и Временного правительства и компенсации за имущество иностранных граждан, национализированное большевиками. Советская страна готова была признать довоенные долги России и право бывших собственников-иностранцев получить в концессию ранее принадлежавшее им имущество при условии юридического признания Советского государства и предоставления ему финансовых льгот и кредитов. Военные долги Россия предлагала аннулировать (объявить недействительными). Одновременно советская делегация внесла предложение о всеобщем сокращении вооружений. Западные державы не согласились с этими предложениями. Они настаивали на выплате Россией всех долгов, в том числе военных (в сумме около 19 млрд золотых рублей), возвращении всей национализированной собственности прежним владельцам, отмене в стране монополии внешней торговли. Советская делегация сочла эти требования неприемлемыми и со своей стороны предложила, чтобы западные державы возместили убытки, нанесённые России интервенцией и блокадой (39 млрд золотых рублей). Переговоры зашли в тупик.

Достичь общего соглашения на конференции не удалось. Но советские дипломаты сумели провести переговоры с представителями германской делегации в Рапалло (пригороде Генуи). 16 апреля был заключён советско-германский договор о возобновлении дипломатических отношений. Обе страны отказались от претензий на возмещение убытков, причинённых друг другу в годы войны. Германия признавала национализацию германской собственности в России, а Россия отказывалась от получения репараций с Германии. Договор оказался неожиданностью для международных дипломатических и политических кругов как из-за самого факта его подписания, так и по содержанию. Современники отмечали, что он произвёл впечатление разорвавшейся бомбы. Это был успех дипломатов двух стран и пример для прочих. Становилось всё более очевидным, что проблема отношений с Советской Россией превратилась в одну из основных проблем международной политики того времени.

Использованная литература:
Алексашкина Л. Н. / Всеобщая история. XX - начало XXI века.