С VII века по IX на территории современной Калмыкии располагался центр одного из ранних государственных образований Восточной Европы — Хазарский Каганат. Хозяевами восточноевропейских степей в течение трех последующих столетий были печенеги, торки и половцы. В XIII веке территория Волго-Донского междуречья оказалась под властью Золотой Орды, после распада которой здесь кочевали ногаи. Последней волной, докатившейся до нижневолжских степей, были классические кочевники нового времени — калмыки или ойраты.
Предками калмыков являются западные монголы-ойраты, выходцы из Центральной Азии, Западной Монголии. В начале XVII века часть ойратских правителей улусов (улус - территориальная единица) переселилась в Россию. В 1608 году их послы были приняты русским царем Василием Шуйским, который дал положительный ответ на их просьбу о принятии русского подданства, выделении мест для кочевания и защиты от казахского и ногайского ханов. Постепенно они осели в низовьях Волги, на территории современной Республики Калмыкия. С 1664 года существовало Калмыцкое ханство, которое было ликвидировано в 1771 году, после того как часть кочевого народа, недовольная усиливавшимся гнетом со стороны правительства России, предприняла неудачную попытку возвращения на историческую родину. Земли были колонизированы Российской Империей и разделены между Астраханской и Ставропольской губерниями. Автономию калмыки получили только после Октябрьской революции 1917 года.
Историческое наследие
Современная хозяйственная деятельность на территории Республики Калмыкия угрожает сохранности памятников исторического наследия, поэтому организуются спасательные археологические раскопки. Находки из степных курганов позволяют исследовать мир древних кочевников: понять и представить образ жизни, который вели в далеком прошлом кочевые племена, узнать, какие у них были религиозные представления.
Согласно официальным данным, в регионе около 200 тысяч древних курганов (по другим данным, в разы меньше - несколько десятков тысяч), являющихся археологическими памятниками разных эпох, от эпохи бронзового века (V-IV тысячелетие до н.э. - конец II тысячелетия н.э.) до золотоордынского времени (вторая половина 30-х годов XIII века - середина XV века). Здесь же встречаются погребения майкопской культуры (вторая четверть IV тысячелетия - вторая половина IV тысячелетия - начало III тысячелетия до н. э.).
На территории Калмыкии 341 памятник истории и культуры, из них - 51 памятник археологии. По подсчетам, в период с 1929-го по 1997 год на территории республики было раскопано 3885 погребений и 1289 курганов.
Исследования
Первый период изучения археологических памятников на территории тогда еще Калмыцкой автономной области начался в 1929 году под руководством директора Нижневолжского краевого музея (г. Саратов), профессора Саратовского университета П.С. Рыкова. Археолого-этнографическая экспедиция произвела разведывательные работы и раскопки в районе поселков Калмыцкий Базар (ныне Приволжск Астраханской области), далее, через Яшкуль, к тогда еще поселку Элиста, до озера Ханата. Это были первые археологические находки и этнографические предметы, собранные в ходе экспедиции на территории Калмыкии. Экспонаты сейчас хранятся в фондах Саратовского областного музея краеведения. Также сохранились работы, опубликованные по итогам раскопок.
В 1932 году в только провозглашенной столице Калмыцкой автономной области городе Элиста был создан Историко-этнографический музей калмыков. До начала Великой Отечественной войны были исследованы 124 кургана с 250 погребениями, но ни один из экспонатов довоенного времени не сохранился. Часть предметов из драгоценных металлов - 271 кг золота и серебра - по приказу советского правительства была отправлена на переплавку в Фонд обороны. Остальные экспонаты бесследно исчезли во время фашистской оккупации Элисты и в годы депортации калмыцкого народа.
Второй этап археологических исследований начался в 60-х годах XX века. Город Элиста медленно отстраивался после военных разрушений, люди возвращались к обычной жизни после тяжелого этапа депортации. В Калмыцкой республике, снова получившей статус автономии, наряду со строительством школ и больниц в числе первоочередных было принято решение организовать Калмыцкий краеведческий музей.
Возрожденная республика активно строилась: краю нужна была железная дорога, водохранилище, поэтому в короткие сроки проводилось большое количество спасательных археологических экспедиций. Первые экспедиции начала 60-х годов организовал профессор Калмыцкого института языка, литературы и истории У.Э. Эрдниев совместно с профессором саратовского университета И.В. Синицыным. Во время второго этапа археологических исследований было обнаружено 2192 погребения. Человеческие останки из курганов изучались научными институтами Москвы и Санкт-Петербурга. Практически все материалы были опубликованы, археологические находки переданы в Калмыцкий краеведческий музей, Саратовский музей краеведения и Государственный исторический музей, где хранятся и поныне.
Третий период масштабных раскопок датируется 1977 годом. С этого времени спасательные экспедиции стали практически ежегодными. Их проводили в зонах «строек века»: КАРОС - Калмыцко-Астраханской рисовой оросительной системы и КВЧ - канала «Волга-Чограй», нефтепровода «Тенгиз-Новороссийск». Во время этих исследований был добыт уникальный материал. Полевые отчеты сдавались в научный архив Калмыцкого института, а после 1992 года - в архив РАН в Москве.
В настоящее время Национальный музей Республики Калмыкия им. Н.Н. Пальмова насчитывает 70 тысяч единиц хранения и занимает два здания. Экспозиционные площади музея составляют более 1500 кв. м.
В 2008 году была опубликована монография археолога, к.и.н., сотрудницы КИГИ РАН Марии Александровны Очир-Горяевой «Археологические памятники волго-манычских степей» (свод памятников, исследованных в 1929-1997 годах), являющаяся уникальным справочником по археологическим исследованиям в Калмыкии.
Исследования антропологов, основанные на изучении костного материала из Калмыкии, внесли существенный вклад в расширение представлений о расовом типе, этнических различиях, болезнях и внешнем облике древнего населения евразийских степей. Калмыцкие степи до сих пор не потеряли привлекательности для ученых. Внедрение в археологию современных компьютерных технологий исследования, таких, как методы геоинформационных систем, позволяет изучать памятники, расположенные на значительном удалении друг от друга, а с помощью навигационных приборов, космических и аэрофотоснимков можно устанавливать самые точные географические координаты объектов и наносить их на карты. Новые технологии дают возможность более масштабного и глубоко изучения археологических памятников как в географическом, так и хронологическом аспектах.
Экспонаты
В Калмыцком краеведческом музее имени профессора Н.Н. Пальмова в городе Элиста хранится несколько уникальных коллекций, в числе которых коллекция археологических предметов. Например, хорошо сохранившиеся глиняные сосуды бронзового века катакомбной культуры (конец III тысячелетия до н.э. - середина II тысячелетия до н.э.). Керамика из погребений этого времени отличается большим разнообразием размеров, форм и орнаментации.
Из некрополей более позднего времени - изделия из драгоценных металлов. В погребении близ Яшуля были найдены части сбруи, которые являются настоящими произведениями древнего ювелирного искусства. Обнаруженные в захоронениях погребениях скифо-сарматского периода (VI век до н.э. - IV век н.э.) предметы узды или целые уздечные наборы рассматриваются археологами как символы коней, которые сопровождали покойного в загробный мир, чтобы служить ему там. Боевой конь в жизни кочевников был не просто ездовым животным. Он играл ключевую роль в повседневной жизни, а в мифологии и религиозных представлениях был одним из основных персонажей.
В музее хранятся уникальные женские золотые подвески с гранатовыми вставками, найденные в богатом женском позднесарматском (конец I века - IV век н.э.) погребении в местечке Аршань Зелмень, в шкатулке с другими украшениями.
В Калмыцком краеведческом музее также находятся три каменные статуи и фрагменты двух не полностью сохранившихся статуй из половецких погребений. За ними в археологии закрепилось название «Каменные бабы», как их называли в русских летописях (от тюркского слова «бабай» - предок). Они являлись символами прародителей, около них проводились церемонии, посвященные предкам рода или даже целого племени. Их сооружали на любых возвышенных местах, в том числе, конечно, на курганах. По каменным изваяниям можно судить об антропологическом типе половцев. «Каменные бабы» представляют собой прекрасные образцы половецкого костюма, украшений, оружия.
В Национальном музее Республики Калмыкия можно узнать полную историю калмыцкого народа. Здесь собран богатый этнографический материал, выставлена коллекция предметов буддийского культа и представлено современное изобразительное искусство Калмыкии.
Марат УАЛИ и Марал ТОМПИЕВ
После наших публикаций о путешествиях по Казахстану у нас объявились коллеги-союзники. Ими оказались некие археологи-любители. Читая наши статьи в журнале «Ветер странствий», они двигались по нашим следам, и даже нашли «калмыцкие клады». Эти находки, а также наши прежние путешествия по Сарыарке, по горам Шунак, по реке Моинты, позволили восстановить маршрут и некоторые детали перехода калмыков по казахским степям в 1771 году…
КАЛМЫЦКИЕ КЛАДЫ
Оказывается, казахстанские археологи-любители тоже ищут следы прошлого в казахских степях, и даже находят калмыцкие клады. Мы знаем про две группы поисковиков (не исключено, что их больше). Обе группы нашли на берегу Балхаша медные монеты, а одна в верховьях реки Моинты – свинцовые пули.
Нам даже прислали нашу «долю» – десяток российских монет. Все монеты медные, выпуска до 1769 года включительно, и найдены в трёх местах на северо-западном берегу Балхаша. Эти находки, как мы предполагаем, маркируют маршрут движения калмыков в июне-июле 1771 года под предводительством Убаши. Монеты найдены на самом берегу, на уровнях 343 м, 347 м, в местах, покрытых в прошлом водой и обмелевших после отступления Балхаша, потому они и сохранились. Это говорит о том, что калмыки бросали монеты в воду, видимо, «на счастье» или в жертву духу озера, а также, что подтверждаются наши предположения о высоком уровне Балхаша в прошлом (~348–350 м).
Наши коллеги по поиску следов прошлого не любят, когда их называют «чёрными археологами». Один из них под ником «Поисковик» совершенно справедливо написал:
«Мы не вскрываем могилы, не ведём поиски на исторических памятниках. Наши находки – это «потеряшки», которые были потеряны при различных обстоятельствах. Места, где мы ведём поиск, не имеют никаких архитектурных сооружений или останков построек, мы ищем в чистом поле, археологи никогда туда не поедут ради десятка монет, которые не имеют исторической ценности, а для нас это хобби, сравнимое с собиранием грибов или рыбалкой. Конечно, каждому своё хобби: кто-то ловит рыбу удочкой, кто-то играет в футбол, а кто-то ездит по казахским степям в поисках следов прошлого. Пройдёт ещё сто лет, и те медные монеты и железные наконечники стрел, которые мы не найдём (не спасём от коррозии), превратятся в куски неопознанного металла. Например, не так давно на берегу залива Кашкантениз мои знакомые нашли котёл с монетами. Медные монеты настолько корродировали, что превратились в сплошной кусок меди, покрытый толстой зеленоватой коркой. Его пришлось сдать в металлолом.»
КАЗАХИ VS КАЛМЫКИ. ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА
В казахской истории известно, что летом 1771 года на реке Моинты произошла последняя битва с калмыками в 250-летнем ойрат-казахском противостоянии. Калмыки в течение шести месяцев шли по территории Казахстана и в июне вышли в верховья Моинты. Здесь их встретило объединённое казахское войско под предводительством Аблай хана. Между горами Отар, Шунак и рекой Моинты находится относительно безводная долина. Казахи, заняв все господствующие высоты, могли контролировать всю местность. Там в «безводной и песчаной» долине калмыки вынуждены были остановиться, и принять бой. Сначала бои шли с переменным успехом. Потом подошло войско Нуралы хана, и калмыки поняли, что так просто от казахов не отделаются. Но они не жаждали кровопролития, так как шли не воевать с казахами, а пройти на пустующие земли бывшей Джунгарии в долины Или и Тарбагатая. Предводитель калмыков Убаши запросил передышки, согласился на возврат пленных и выплату дани. А среди казахов начались споры – что делать с калмыками?
Мнения разделились. Аблай хан был сторонником пропуска калмыков, а Нуралы хан и часть непримиримых батыров жаждали крови извечного противника. Три дня в казахском стане кипели споры и гремели разногласия. Во время перемирия калмыки на всякий случай стали выменивать свои вещи, доспехи, оружие на казахских лошадей. Затем, предчувствуя, что затянувшиеся среди казахов споры для них добром не кончатся, они решили действовать. Ночью разожгли костры и стали петь и плясать, создавая шум и отвлекая казахские караулы. Тем временем основная их часть под покровом темноты тихо собралась и ушла в обход. После ухода калмыков коалиция казахских жузов распалась. Аблай хан, видимо, убедил Нуралы хана прекратить преследование. Лишь некоторым непримиримым казахским батырам слова ханов были не указ. Их отдельные отряды продолжили преследование самостоятельно.
Калмыки разделились на две части. Бывшие в их составе джунгары родом из Тарбагатая под руководством Танжи нойона пошли на восток вдоль южной кромки Сарыарки. Другая часть под руководством Убаши пошла на юг, к Или. С обеих сторон реки Моинты есть два холма с одинаковым названием Караулшокы. На склонах обоих холмов полно братских могил. Видимо, на этих холмах уходящие калмыки оставили заградительные отряды, которые ценой жизни воинов-смертников задержали преследование казахов. Северная группа калмык-джунгар, убегая от батыров Орта жуза, по казахским легендам травила воду, бросая в колодцы дохлых собак. В результате отравились и погибли несколько известных казахских батыров: Баян, Иткара, Жантай… В конце концов, джунгары, переправившись через Аягоз, дошли до реки Эмель, где их встретили передовые китайские пикеты.
Паралельно Моинты в Балхаш текла ещё одна река, вытекая с гор Шунак и впадая в залив Кашкантениз. Её высохшее русло мы видели в горах Шунак, а затем под названием Ергенту нашли на старой карте от 1777 года русского картографа Исленьева. На ней, кстати, обозначено казахское название озера – Тенгиз и калмыцкое – Балхаш, а Моинты обозначена как Моупты. Из этой карты, а также из других карт и многочисленных свидетельств путешественников следует, что Балхаш – все-таки калмыцкое (ойратское) название. Южная группа калмыкова могла идти к Балхашу только между рек Ергенту и Моинты. Их стоянки на Балхаше фиксируются находками российских монет в устьях этих рек на берегах заливов Кашкантениз и Сарышаган, в устье реки Кызылеспе (возле ж/д станции Жастар), но затем теряются в песках Таукум…
Мы тоже, двигаясь на своём верном тулпаре от гор Шунак, выехали к месту, где река Моинты выходит из гор Озенжал на Прибалхашскую равнину и течёт на юг, отделяя Сарыарку от Бетпакдалы. Заезжаем на ж/д станцию Киик и оставляем там нашего проводника Вовчика. Дальше дорога ведёт на юг, мимо станции Моинты, вдоль реки Моинты. Вот здесь 242 года назад по долине Новалы двигались к Балхашу калмыки…
ДУХ БАЛХАШ-НОР
Предводитель калмыков Убаши ехал в арьергарде коша. Под ним был вороной конь, рядом ехали несколько нойонов, а чуть впереди на облезлом верблюде сидел богдолама Джалчин. Другая часть калмыков под руководством нойона Шерена двигалась правее, вдоль реки Ергенту. Убаши вытирал пот со лба шёлковым платком и, изнывая от жажды, вспоминал голубую Волгу и белый Яик: «Вот благодатные места, где травы могли скрыть взрослого барана, а воды достаточно для людей и коров, где наши рыбаки ловили сазанов весом с ягнёнка… А мы бросили всё и идём неизвестно где, неизвестно куда. Даже в Нарын-песках земля плодороднее, чем здесь. Как только здесь живут хасаги? Не зря они такие злые и яростные».
Постепенно в знойном воздухе запахло приближением большой воды. Река Моупты, текущая слева, расширилась, пожелтела от глинистой почвы и замедлила течение. По берегам появились пока ещё редкие заросли камыша. Всё говорило о том, что Балхаш-нор уже близко. Вдруг, впереди показалось облако пыли, и через некоторое время перед Убаши соскочил с коня посланный от впереди идущего авангарда молодой юноша. Он сообщил, что до Балхаша около десяти вёрст и путь впереди свободен. Убаши и без него знал об этом, но всё равно кинул ему за радостную весть кисет с табаком. Новость понеслась в другие концы, и весь кош прибавил ходу.
Часа через три вдали засверкали на солнце голубые воды Балхаша, и калмыцкий кош широким фронтом от Моупты до Ергенту вышел на берег озера. По глади залива, в который вливалась Моупты, восточный ветер гнал мелкие волны, закручивая и вспенивая верхушки, как будто стадо баранов плыло по воде. Грязно-жёлтая речная вода, вливаясь в залив создавала причудливые разводы то желтоватых, то чистых слоёв. Среди женщин и детей раздались радостные возгласы. А закалённые в боях и невзгодах воины остановились, крепко сжав обожжённые солнцем губы, и лишь в глазах засветилась надежда на окончание тяжкого пути. Калмыки опустились на колени и дисциплинированно ожидали команды. Двое юношей – баньди первыми забежали в воду и, зачерпнув в большой казан чистой воды, принесли её для богдоламы. Но Джалчин не стал её пить, а сам зашёл в воду, сложил у груди ладони и прочитал на тибетском языке мантру очищения кармы от всех видов напастей. Закончив её, он трижды про-кричал: «Ом мане падме хум», омыл лицо и напился балхашской воды из сложенных ладоней. Все калмыки повторили за ним главную буддистскую мантру, и над берегом далеко разнеслось: «Ом мане падме хум». Только после этого калмыки стали набирать воду в свои казаны. Убаши тоже подошёл к воде и попытался задобрить дух озера:
– О, эти благословенные воды Балхаш-нор. Вы омывали джунгарские земли, вы поили джунгарских воинов и их коней, вы видели моих предков. Будьте же благосклонны ко мне и моему мужественному на-роду. Дух озера, помоги нам обрести родину на бывшей джунгарской земле и укажи нам путь между хасагами и бурутами. Мы пожертвуем тебе всё, что у нас осталось.
Он выплеснул из кожаной бутылки-бортхи остатки арзы в воду, а за-тем вытащил медный пятак и бросил его в озеро. Нойоны последовали его примеру. Вообще-то он заранее приготовил для жертвы русский серебряный рубль, но в последний момент приступ жадности заставил вытащить такой же по размеру пятак. Многие простые калмыки тоже стали кидать в жертву духу озера свои медяки. Затем по всему берегу от залива до залива началась подготовка к стоянке. Вскоре дым кизяка, перемешанный с кисловатым запахом арзы и варёного мяса, поплыл над берегом Балхаша.
Стоянка возле озера продлилась несколько дней. Калмыки отдыхали, поили скот, а сами пили арзу и расслаблялись после тяжёлого шестимесячного перехода по казахским степям. Казалось, самое трудное уже позади. Вот оно, рядом, родное джунгарское озеро, а за ним пустые джунгарские земли. Гостеприимный залив с жёлтыми разводами от реки Моупты они стали называть Шар-Цаган/ Жёлто-Белый. Убаши вызвал старого гелюнга и спросил совета. Монах ответил: «Как красивая девушка не бывает одинокой, так и тучные пастбища пустыми не бывают. Ну а совет мой таков – бойся бурутов больше, чем хасагов». Слова гелюнга встревожили Убаши. Ведь с казахами он уже договорился, а заградотряд задержит несговорчивых батыров. Неужели буруты страшнее казахов? И откуда они только взялись? После совещания с нойонами Убаши приказал закончить отдых и готовиться в путь.
Нойон Шерен предложил идти через горы Куйел Каратау, где он знал замечательные пастбищные места. Но на склонах Чу-Илийских гор и в долине Сарыбель их встретили киргизы-буруты. Калмыки не стали вступать с ними в сражение, а оставив заградотряд, повернули к Или, к блестевшей на востоке полоске воды. Но дух уже не джунгарского Балхаша не был к ним благосклонен. Полоска воды оказалась огромной горько-солёной лужей (оз. Итишпес), так что даже собаки не стали пить эту воду, а вокруг простиралась безводная пустыня Таукум… Вот тут для калмыков начались «ягодки», и Убаши не раз пожалел, что сэкономил серебряный рубль. Но даже золотой червонец, брошенный в озеро, не помог бы калмыкам. Дух Балхаша давно перестал быть джунгарским. Лишь джунгарское название напоминало о прежних владельцах. А в озеро вернулся древний тюркский дух Тенгиз коль, и калмыки здесь были явно лишними. Десять дней они брели по пустыне, мучаясь от жажды и теряя остатки скота. По выходе к реке Курты их снова встретили буруты. По словам русского синолога Н. Бичурина, «кровожадные и хищные буруты терзали бедных торгоутов до самой китайской границы». До китайских пикетов на реке Тамга (левый приток Или, чуть восточнее Чарына) последние калмыки вышли к концу августа.
ДУХ ТЕНГИЗ КОЛЬ
Мы едем на юг вдоль железной дороги и русла Моинты. Реки Ергенту уже не существует, а Моинты теряется в песках, в покрытом камышами месте Сулыжер, не доходя до Балхаша 20–25 км. Просёлочная дорога приводит к ж/д станции Сарышаган на берегу одноимённого залива. Миновав станцию, выезжаем на хорошую асфальтовую дорогу, ведущую в Приозёрск. Когда-то он был оживлённой и многолюдной столицей полигона Сарышаган, а теперь обычный по статусу и полупустой город на берегу Балхаша. Пока ещё светло, подъезжаем к воде, и с огромных камней на берегу залива Сарышаган бросаем в озеро по монете, чтобы ублажить дух Тенгиз коля. Ведь к озеру мы ещё не раз вернёмся.
В Кетченеровском районе Калмыкии при раскопке степных курганов археологи обнаружили редкие захоронения, относящееся к раннему бронзовому веку.
ПО ТЕМЕ
Как сообщил "Интерфаксу" доктор исторических наук, профессор Калмыцкого государственного университета Петр Кольцов, при раскопках обнаружены погребения катакомбной культуры эпохи бронзового века и ямной культуры (2-3 тысячи лет до н.э.).
Ученые-археологи вузов Саратова, а также аспиранты и студенты Калмыцкого университета. В частности, археологи обнаружили погребение мастера-оружейника "в позе всадника". Останки его были покрыты охрой. Неподалеку нашли целый набор инструментов и наконечников, а также различные заготовки.
"Уникальность находок заключается в том, что по ним можно проследить весь процесс изготовления первобытных орудий - начиная с первого удара по гальке до готового изделия", - уверен профессор. По его словам, курганных групп вблизи поселков Шатта и Алцынхута будут продолжены. Ямную культуру датируют примерно 3600-2300 годами до нашей эры. Катакомбная культура относится к более позднему времени - 2000-1500 годам до нашей эры. Эта aрхеологическая культура эпохи энеолита - ранней бронзы в Каспийско-Черноморских степях занимала территорию от Южного Приуралья до Днестра и от Предкавказья до Среднего Поволжья.
Основной признак ямной культуры - погребальные памятники, захоронения под курганами. На раннем этапе ямной культуры распространены захоронения с лежащими на спине и окрашенными охрой скелетами головой на восток. Затем появляются погребения на боку с головой в сторону запада, медные изделия.
Молва утверждает, что эти несметные сокровища зарыты где-то в монгольской степи. Однако неоднократно выезжавшие туда экспедиции так и не смогли их разыскать. А в начале 30-х годов харбинский журналист Коробов, очевидно что-то знавший о кладе, предупреждал в газете русских эмигрантов «Рупор»: «Не вами спрятано — не вам и достанется, господа! Ценности, оставшиеся после Унгерна, перейдут к тем, кто раскроет тайну исчезновения главной кассы Азиатской дивизии. Ключ же от этой тайны находится в Гумбуме, одном из буддийских монастырей в Тибете».
Начало этой истории относится к лету 1917 года, когда генерал-майор Роман Федорович Унгерн фон Штернберг отбыл из Петрограда в Забайкалье в качестве эмиссара Керенского, чтобы укрепить среди казаков доверие к Временному правительству. Обратно барон не вернулся. Он стал сподвижником атамана Сибирского казачьего войска Григория Семенова, преемника «Верховного правителя Российского государства» адмирала Колчака. Но получивший чин генерал-лейтенанта Унгерн продолжал борьбу. В начале зимы 1920 года конная Азиатская дивизия, сформированная им из казаков, монголов и бурятов, вторглась в оккупированную китайцами Монголию. Пока растянувшаяся на многие километры армия барона — конница, пехота, артиллерия, обозы — медленно продвигалась по безводной желтой степи, сам он во главе передового отряда вышел к монгольской столице Урге (ныне Улан-Батор).
Он верил, что со взятием Урги начнется осуществление его грандиозного плана создания собственной империи, которая будет простираться от Тибета до тунгусской тайги. Будучи дальновидным политиком, барон Унгерн объявил себя защитником желтой или ламаистской веры. И даже торжественно принял ее, пройдя церемонию посвящения в буддийском монастыре. Он освободил правителя Богдо-гэгэна из китайского плена и после захвата Урги вернул тому власть над всей Монголией, после чего благодарный властитель пожаловал генералу титул Вана, а вместе с ним четыре высшие привилегии: право иметь желтые поводья на лошади, носить такого же цвета халат и сапоги, ездить в зеленом паланкине и прикалывать к фуражке трехочковое павлинье перо.
Желтый цвет — это солнце. Зеленый — земля, пробуждающаяся весенняя степь. Три очка в радужных перьях означают третью степень земного могущества — власть, имеющую третий глаз, чтобы читать в душах людей. Пятую привилегию «Облаченный в желтое, Направляющий свой путь желтым», как витиевато назвал Унгерна Богдо-гэген, присвоил себе сам: забирать в казну своей Азиатской дивизии все отвоеванное у китайцев золото, поскольку это желтый металл. В числе других трофеев туда попала и метровая статуя Будды из чистого золота. Впрочем, даже не она представляла главную ценность в легендарном кладе барона-буддиста. Значительно большую часть наличности составляла контрибуция, собранная с монголов китайцами якобы за неуплату долгов купцам и ростовщикам из Поднебесной, в сумме около 15 миллионов рублей в царских золотых. Их Унгерн считал своим личным капиталом, которым мог распоряжаться по собственному усмотрению.
К этому остается добавить, что, по меньшей мере с десяток не афишировавшихся их организаторами экспедиций — монгольских, советских и совместных — занимались в разное время поисками «клада Унгерна». С китайской стороны границы в районе озера Буир-Нур и реки Халхин-Гол тоже колесили по степи вольные кладоискатели из числа русских эмигрантов. Однако успехом никто похвастаться так и не смог.
Выходит, казна Азиатской дивизии окончательно утеряна? Для столь категоричного вывода, пожалуй, нет оснований. У «золота Унгерна» обнаружился... польский след. И вовсе не потому, что предки одной из ветвей его рода в 1526 году были приняты сеймом в состав польского шляхетства и получили герб. Просто по случайному стечению обстоятельств к судьбе барона и его сокровищ оказались причастны трое поляков.
Итак, первый источник — это некий пан Антоний Фердинанд Оссендовский , «литератор, путешественник, ученый», как значилось на его визитной карточке. В мае 1920 года он совершил поездку через всю Монголию и был гостем Унгерна. Перед расставанием, по словам Оссендовского, барон вручил ему мешочек с золотыми монетами достоинством 5 и 10 рублей. Эти деньги поляк должен был передать жене Унгерна, проживавшей в то время в Пекине. А еще генерал предоставил в его распоряжение свой шестиместный «Фиат».
Позднее Оссендовский описал это путешествие в своих мемуарах. Там можно, в частности, прочесть о посещении вместе с Унгерном Гандана — священного города буддийских монахов-лам. Причем барон в присутствии поляка якобы вручил настоятелю завещание и план тайника, в котором спрятаны полторы тонны золота. В завещании было сказано, что, если в течение пятидесяти лет не объявятся законные наследники, все золото должно быть употреблено на распространение ламаизма.
Что же касается места захоронения клада, то есть свидетельства очевидцев любопытного случая, героем которого был Оссендовский. Однажды на Рождество, будучи среди гостей, под влиянием винных паров «путешественник» сделал неожиданное признание. Подойдя вдруг к книжному шкафу, он взял с полки книжку своих мемуаров. Здесь, на странице сто четвертой, — важно заявил Оссендовский, — помещена фотография того места, где ждут своего владельца огромные ценности. Эту фотографию я сделал сам. Где именно? Скажу так: где-то у истоков Амура.
Итак, первое место клада — истоки Амура, хотя не исключено, если верить Оссендовскому, что мог быть заложен и другой тайник или даже несколько, поскольку после отъезда поляка события приняли неожиданный оборот.
Конечно, к сообщению «литератора, путешественника, ученого» можно относиться по-разному. Но многое из того, что он рассказывал об Унгерне и своем пребывании в гостях у командира Азиатской дивизии, в основном соответствует действительности. Убедиться в этом можно, сравнив тот или иной эпизод из его книги с соответствующими фрагментами из воспоминаний других участников тех же событий.
Вторым источником является Камиль Гижицкий , ополячившийся татарин из Галиции, которому довелось служить при штабе Азиатской дивизии. До этого он воевал против красных: сначала как легионер Отдельного Чехословацкого корпуса, а затем в рядах сформированной в Новониколаевске 5-й Сибирской дивизии генерала Чумы. Инженер по образованию и специалист по взрывному делу по военной профессии, Гижицкий пользовался полным доверием Унгерна, который поручал ему ответственные задания, требовавшие изобретательности и умения держать язык за зубами.
Гижицкому повезло: после разгрома Азиатской дивизии он сумел избежать плена и, в конце концов, вернулся в Польшу, где в 1929 году во Львове вышла книга его воспоминаний «По Урянхаю и Монголии». Этот человек из ближайшего окружения Унгерна прямо ничего не говорит о местонахождении клада. Единственное, что он позволяет себе, так это как бы между прочим высказать предположение: искать его следует вблизи озера Буир-Нур, в одной из бесчисленных, заполненных илом и жидкой глиной лощин, которые монголы называют «лагами». Распорядиться, чтобы золото было зарыто в земле, Унгерн не мог, утверждает Гижицкий. Ибо он чтил ламаистские обычаи, которые запрещают копать землю, считающуюся святой. Автор воспоминаний отмечает, что барон даже носил монгольские сапоги с загнутыми кверху носами, дабы ненароком не нарушить ламаистского запрета.
Значит, искать нужно не у истоков Амура, а вблизи озера Буир-Нур?
Как удалось установить историку Адольфу Дихтяру , это противоречие только кажущееся. Известно, что Амур образуется в результате слияния двух рек — Шилки и Аргуни. Значит, с географической точки зрения у него два истока. И если во Внешней Монголии, ставшей после революции МНР, принято считать, что Амур — это продолжение Шилки и Онона, то во Внутренней Монголии, входящей в Китай, с не меньшим основанием видят начало Амура в Аргуни. Оссендовский прекрасно ориентировался в географии Монголии и вот эти-то географические нюансы как раз и брал в расчет, когда привязывал местонахождение клада к истокам Амура.
На Хянгайском нагорье, откуда берет свое начало Онон, путешественник не был. Следовательно, если Унгерн доверил ему тайну клада, поляк мог сделать свой снимок только по дороге из Урги через Тамсак-Булак и Амгалан в Хайлар, переправившись через реку Халхин-Гол. Поэтому, говоря об истоках Амура, он имел в виду верховья Аргуни.
Далее, если взять крупномасштабную карту, то на ней видно, что вблизи своего устья Халхин-Гол делится на два рукава: левый впадает в озеро Буир-Нур, правый — в речку Орчун-Гол, соединяющую озера Буир-Нур и Далайнор, а последнее в свою очередь соединено протоком с Аргунью. Так что никаких расхождений между Оссендовским и Гижицким нет. Истоки Амура, о которых говорит первый, и озеро Буир-Нур, относящееся, как указывается в географических справочниках, к бассейну Амура, — это одни и те же места.
Наконец, есть еще и третий источник — Казимек Гроховский . По специальности горный инженер, он долгое время занимался разведкой месторождений золота в южной части Барги, вел геологические исследования на востоке Монголии. После Октябрьского переворота осел в Харбине, где в 20-е годы стал директором гимназии, в которой учились дети поляков, эмигрировавших из большевистской России. Тогда же начал собирать всевозможные материалы о поляках на Дальнем Востоке, на основе которых написал книгу, изданную в 1928 году в Харбине.
Унгерн тоже попал в поле зрения Гроховского. Вернее, не столько сам барон, сколько его сокровища, которые не давали покоя многим харбинским эмигрантам. На основании рассказов лиц, хорошо знавших командира Азиатской дивизии, Гроховский пишет, что в связи с неудачным началом похода на север первое, что счел необходимым предпринять Унгерн, так это отправить дивизионную кассу из района боевых действий в безопасное место на востоке.
После нескольких дней пути маленькая группа солдат, сопровождавшая ценности, наткнулась на отряд красных. Завязалась перестрелка. Унгерновцы поняли, что исполнение приказа барона зависит от быстроты их коней, и постарались оторваться от красных. Во время поспешного бегства им пришлось даже добивать собственных раненых из опасения, что те могут выдать секрет их миссии. Однако погоня настигала. И вот примерно в 160 километрах к югу от Хайлара они решили закопать золото.
Таким образом, в результате независимых изысканий Гроховского появляется дополнительное уточнение местонахождения клада — в 160 километрах или, скорее всего, верстах, ибо ни русские, ни тем более монголы метрической системой мер в то время не пользовались, к юго-западу от Хайлара. Но это как раз и будут окрестности озера Буир-Нур.
Площадь района вероятного захоронения «золотого клада Унгерна» составляет около 600 квадратных километров. На первый взгляд кажется, что найти его там, пожалуй, потруднее, чем иголку в стоге сена. Однако при использовании современной техники, в частности новейших магнитометров для съемки с воздуха, эта задача вполне может быть решена.
Выскочили на выходных по утру промчатся по калмыкским степям.Сразу скажу под Ставрополем солнце и тепло.Какаво было наше удивление, по прибытию на место.Холодина,ветер,но хоть на голову нечего не падало.Места то какие красивые,нашей радости небыло придела.И вот началось.Оказалось что за ночь землю успело так прихватить что земля привратилась в бетон.К обеду расспогодилось,видно по фото.земля отошла,обошли посёлок под интересным названием Ахнуд,вроде пошли находки да немного но приятно...и тут нежданьчик.Подьезжает машина к нам и вылазиет из неё как думайте кто...господин товарисч майор при пестике и в форме,первый раз увидел ускоглазова полицейского..Он нам доходчива обьяснил что мы пугаем местных жителей а он тут участковый и ему тут мы не нужны.На наш вопрос а если мы переедим на соседнюю балку,он отвел,конечно переезжайте там не мой участок.красава.По находкам,к сажелению фоток мало.пару перстаков один на фото,второй с камнем ваще.Десятка два монет они в мыле откисают из них к стате кто понимает одна двушка 1902года.Одним словом приключения.Я ещё забыл упоминуть о всадниках на чёрных с какунах с карабинами за спеной выскачивших из темноты эт была жуть.Калмыки лётают по степяп как угорелые..Если проезжаете мимо кашары закрывайте окна в машине.Подходят собаки такие что им ненадо вставать на задние лапы чтоб заглянуть в окно.хех.так то.
